Внутри оказалось почти темно. Конюшня была слабо освещена одним тусклым фонарем. Пахло целебной для лошадей мазью и навозом, смазанной маслом кожей и свежим сеном. Она прошла немного дальше и услышала нежное шуршание соломы, пережевываемой лошадьми, а также тихое цоканье подков по каменному полу переступавших с ноги на ногу лошадей. Она огляделась, чтобы убедиться, что здесь нет грумов, и стала вглядываться в тени в поисках Филиппа.

– Эриел… – Он тихо окликнул ее по имени и выступил из темноты. – Я рад, что вы пришли. Опасался, что вы снова обманете меня.

Она подошла поближе, остановилась в нескольких футах от него.

– Я не хотела вас обманывать или разочаровывать. Просто иногда случаются неожиданности.

Он сделал шаг к ней. Она почувствовала запах дорогого одеколона, заметила блеск его золотистых волос. Он потянулся к ней, провел ладонью по ее щеке.

– Знаете, как я скучал? Как мне хотелось видеть вас?

Эриел отстранилась, почувствовав укол совести.

– Мне надо кое-что сказать вам. Я думала… надеялась, что вы кое-что поймете, когда прочтете мою записку.

В свете фонаря она заметила, как напряглись мускулы на его щеке.

– Что я должен был понять? Что Гревилл соблазнил вас? Что он обманом вовлек вас в сексуальную связь? Заманил в свою постель? Вы считаете меня глупцом, Эриел? Вы думали, я не догадаюсь?

Эриел открыла рот, но ничего не смогла сказать, слова застревали у нее в горле, она сумела издать только жалкое мяуканье, означавшее несогласие с его словами.

– Вы не знаете его так, как я, – продолжал Филипп. – Вы не понимаете, на что способен этот человек. Я пытался объяснить вам. Я пытался предупредить вас, но вы не стали слушать.

Эриел покачала головой:

– Он вовсе не такой. Он добрый и порядочный человек. Он просто сам не знает себя.

– Он негодяй, Эриел. Он похитил вашу невинность. Разве вы станете это отрицать?

Она отвела глаза, и щеки ее слегка порозовели.

– Я люблю его.

Филипп схватил ее за плечи.

– Он вас использует. Неужели вы не понимаете этого? Как только вы ему наскучите, он бросит вас, как ненужную вещь, как мусор.

Слезы жгли ее глаза.

– Вы не правы. Джастин никогда не сделает этого.

– Эриел, вы не должны доверять ему. Вы сейчас же должны покинуть этот дом. Сегодня же. Уедем, Эриел, дорогая. Что случилось, уже в прошлом. Я позабочусь о вас, я сумею защитить вас от Гревилла.

Она покачала головой и вздернула подбородок:

– Я уже сказала вам о своих чувствах. Пожалуйста, Филипп. Я прошу вас оставить меня. Вам опасно оставаться здесь. Если лорд Гревилл узнает, что вы приходили…

Она не смогла докончить фразу, потому что он потянул ее к себе, рука его оказалась у нее на затылке, а губы прильнули к губам в отчаянном поцелуе. Его язык оказался между ее зубами, а потом в горле так глубоко, что она начала задыхаться. Она пыталась оттолкнуть его, упершись руками ему в грудь, увернуться от его поцелуев, вырваться, но оцепенела, когда его рука скользнула под ее корсаж. Он вцепился в ее грудь и грубо, до боли сжал ее.

– Вы моя, – прошептал он. – Я первым нашел вас.

Он рванул ее платье, так же грубо и яростно потянул нижнюю сорочку и сжал сосок. Эриел подавила готовое вырваться рыдание и попыталась отпихнуть его, но он оказался сильнее, чем она предполагала, и единственное, чего она добилась, – что платье ее оказалось разорванным, а шпильки выдернутыми из волос. Она сопротивлялась изо всех сил, не на шутку испугавшись. Ее нога заскользила, запутавшись в длинной юбке, и оба они опрокинулись на солому на полу денника.

– Оставьте меня! – закричала она, придавленная к полу конюшни его весом.

– Вы будете моей, клянусь, что будете. Вы привыкли к ароматам хлева. Вы родились в хлеву. Надо было с самого начала обращаться с вами как со скотницей.

Эриел хотела закричать, но его рука рванулась кверху и зажала ей рот, другой же он лихорадочно пытался задрать ей юбку. Она попыталась укусить эту руку, попыталась вырваться, почувствовав, что он расстегивает штаны. Потом вдруг его тело перестало давить на нее, будто поднятое какой-то сверхъестественной силой. Филипп стремительно повернулся, чтобы защитить себя, но огромный кулак обрушился на его челюсть, он оказался отброшенным к стене, и тяжелая кожаная сбруя свалилась ему на голову. Эриел подняла глаза и увидела мясистого рыжеволосого мужчину, стоявшего, широко расставив ноги, – это был Сайрус Маккаллок, главный грум Джастина.

Она задрожала. Ей с трудом удалось разжать губы и пролепетать:

– Мистер Маккаллок… спасибо, что вы пришли мне на помощь.

Филипп застонал, веки его затрепетали, а глаза раскрылись. Грудь его тяжело поднималась и опускалась, струйка крови стекала из уголка разбитого рта. Он отер кровь рукой.

– Ты понимаешь, что творишь?

– Там, откуда я родом, паренек, – ответил Сайрус, – мы не расположены к нежностям с мужчиной, который ведет себя подобным образом с девчушкой, если она не согласна с его желаниями.

Филипп сжал зубы, сбросил с головы сбрую и, шатаясь, попытался подняться на ноги. Эриел перебросила копну распустившихся волос на спину, попыталась отряхнуть с юбки солому, но ей это не удалось: она не могла унять дрожь в руках.

– Откуда вы узнали, что м-мы здесь?

– Услышал шум из своей комнаты. Она наверху. И решил спуститься и посмотреть, отчего такой шум.

– Благодарю вас. Не знаю, что бы случилось, если бы вы не спустились вниз.

В нескольких футах от них Филипп сжимал в кулаки бледные руки. Он смотрел на Сайруса Маккаллока с убийственной яростью.

– Я сын графа. Знаешь, что это значит, старик? За то, что ты сделал, проведешь следующие двадцать лет в Ньюгейтской тюрьме.

– Нет, не проведет, – твердо вмешалась Эриел, бросив на Филиппа столь же яростный взгляд. – Попробуйте сказать хоть одно слово, и я пойду жаловаться к Гревиллу. – Даже в слабом свете было видно, как побледнел Филипп. – Я не хочу неприятностей, как, должно быть, не хотите и вы. Никто из нас не проронит ни слова о том, что здесь произошло сегодня вечером. Вы меня слышите, Филипп?

Он грязно выругался и плюнул, провел рукой по волосам, стараясь их пригладить. Потом неохотно кивнул.

– Тебе лучше уйти отсюда, девчушка. Пока кто-нибудь вас не хватился.

Эриел кивнула и ослепительно улыбнулась Сайрусу Маккаллоку:

– Еще раз благодарю вас.

Бросив последний взгляд на Филиппа, она повернулась и поспешила прочь. Дверь за ней закрылась с глухим стуком, и тяжелый мясистый кулак шотландца еще раз обрушился на подбородок Филиппа Марлина.