Этому браку суждено было стать долгим и счастливым. Лев Иванович и Валентина Тимофеевна прожили вместе 35 лет, воспитали двух дочерей, Елену и Ирину. В быту Лев Иванович был скромным, мягким и нетребовательным человеком.

Ворота страны

В 1954 году Лев Яшин занял место в воротах сборной СССР. Через два года советские футболисты выиграли золотые медали на Олимпиаде в Мельбурне. Через четыре года советская сборная дебютировала на чемпионате мира, где выступила очень достойно — дошла до четвертьфинала, сыграв с очень сильными соперниками — австрийцами, англичанами (дважды), бразильцами и хозяевами турнира, шведами. Во всех пяти встречах в воротах играл Яшин, и его игра получила высочайшую оценку. В 1960 году советская команда стала сильнейшей в Европе. И снова ее ворота защищал Лев Иванович.

Чемпионат мира 1962 года стал испытанием для Льва Ивановича. Накануне первенства у него обострилась язва желудка, и в Чили Яшин отправился с сильнейшими болями. А тут еще за десять дней до старта турнира в товарищеском матче сломали челюсть Владимиру Маслаченко. Пришлось Яшину забыть о своих проблемах со здоровьем и становиться в ворота.

В игре с сильными югославами — финалистами Кубка Европы — сборная Советского Союза одержала убедительную победу 2:0. Следующему сопернику, колумбийцам, заранее отводилась роль аутсайдеров. Прогноз — легкая победа советской сборной — начал подтверждаться с первых минут матча в Арике. К 13-й минуте наши футболисты вели 3:0. В середине тайма колумбийцы один гол отыграли, но в начале второй половины игры Виктор Понедельник забил четвертый гол.

До конца встречи оставалась 21 минута, когда несогласованность Яшина и Гиви Чохели привела к голу в наши ворота. Яшин скомандовал «мой», Чохели убрал ногу и не стал блокировать мячу дорогу, а тот взял и вкатился в ворота. Потом последовали дальний удар и гол. А за ним — еще один. Матч закончился со счетом 4:4. Выходило, что ошибка Яшина сломала игру сборной. И это при том, что в самом конце встречи Лев Иванович спас советскую сборную от двух верных голов.

Третий матч группового турнира — со сборной Уругвая — наши выиграли 2:1. А в четвертьфинале советским футболистам предстояло сыграть с хозяевами — чилийцами. Наши уступили 1:2. Решающий гол провел чилиец Рохас дальним ударом. Сборная СССР, один из фаворитов турнира, вынуждена была прекратить борьбу за два шага до финала.

Увы, Льву Ивановичу пришлось испить горькую чашу главного виновника неудачи сборной. Как-то быстро были забыты те победы, которым советский футбол был обязан Яшину. 33-летнему вратарю намекали, что его время ушло и пора уступать дорогу.

Лев Иванович стал подумывать об уходе. Друзья и тренер «Динамо» Александр Пономарев уговорили его не спешить, а просто взять некоторую паузу.

Ворота «Динамо» стал чаще защищать Владимир Беляев. Яшин поддерживал форму на тренировках.

«Было грустно, обидно, горько. И мне, и всем. Всем одинаково. Я не выделял себя среди других. Я не знал еще, какую роль сыграет этот неудавшийся матч с чилийцами в моей личной судьбе. Я не знал, что в те минуты, когда мы, переживая поражение, молча сидели в раздевалке, принимали душ, переодевались, в Москву летела кружным путем, через Сант-Яго, телефонограмма: „В проигрыше виноват Яшин, пропустивший два легких мяча и тем самым обрекший команду на поражение“. Ее отстучал один из трех бывших в Арике корреспондентов наших газет, журналист, далекий от спорта, но единственный, кто имел возможность передавать свои репортажи в Москву. Телевидение тогда не знало еще передач на столь далекие расстояния, очевидцы и кинокадры могли помочь восстановить истину лишь много позже. А тогда, по горячим следам матча, приговор, вынесенный журналистом, выглядел бесспорным, окончательным и обжалованию не подлежащим.

Лишь когда мы приземлились дома, я впервые узнал, что чемпионат мира проиграл Яшин. Вот когда мне представился удобный случай в полной мере оценить силу печатного слова. На первом же московском матче едва диктор, перечисляя состав динамовской команды, назвал мое имя, трибуны взорвались оглушительным свистом. Обструкция повторилась, когда я вышел на поле. Злой рокот усилился после того, как мяч попал ко мне в руки, но и это не удовлетворило трибуны, мстившие виновнику поражения сборной. Они свистели неустанно, до конца игры. Я слышал крики: „С поля!“, „На пенсию!“, „Яшин, иди внуков нянчить!“

На следующем матче всё повторилось. На третьем — то же, что на втором. Дома я находил обидные, издевательские письма, на стеклах машины — злобные, оскорбительные надписи. Несколько раз кто-то из самых агрессивных „доброжелателей“ разбивал окна в моей квартире.

Каждый выход на поле стал для меня мукой. Да что выход на поле — каждый шаг по городу! Переносить всё это было выше моих сил. И однажды, вскоре после возвращения из Чили, я сказал нашему тренеру, ныне покойному Александру Семеновичу Пономареву:

— Больше играть не буду, не могу.

А он, человек, сам всё в футболе перевидавший и переживший, меня и не удерживал:

— Поступай, как знаешь, тебе видней. Пока отдыхай, а там видно будет…

Я уложил в багажник ружье и рыболовную снасть и уехал в деревню. Рыбачил, ходил на охоту, по грибы, просто бродил по лесу. Раздумывал о том, как буду жить дальше, а в футбол, решил я твердо, возврата больше нет.

Но чем дальше отодвигало время меня от футбола, тем чаще я тосковал по мячу. И вот стали мне немилы ни лес, ни речка, ни вся с детства любимая подмосковная природа. Виделись мне во сне и наяву футбольное поле и летающий над ним мяч, и я на своем месте чуть впереди ворот — в черном свитере, в старой моей кепочке, побывавшей на всех материках. И слышались мне гулкие удары бутс по мячу и судейские свистки. И ощущал я запах пахнущей городской пылью, помятой шипами травы… Видел, слышал, чувствовал и начинал сознавать: нет мне без этого жизни.

В один поистине прекрасный день, собрав пожитки, я примчался в Москву, на стадион „Динамо“, к Пономареву:

— Хочу играть!

— Давай, раз хочешь, приступай к тренировкам, — ответил он, не раздумывая.

И я приступил к тренировкам. Я обживал заново каждый сантиметр своей футбольной жилплощади. Постепенно привыкал к воротам. Вновь учился, не глядя на стойки и не касаясь их спиной и руками, ощущать их ширину и высоту. Вновь развивал в себе способность в нужный миг отыскивать свое место в прямоугольниках штрафной и вратарской площадей. Такова уж жизнь, а особенно спортивная жизнь, подчас жестокая и несправедливая, но обладающая такой силой притяжения, что человек, отведающий ее радостей и печалей, не может расстаться с нею добровольно уже никогда. Даже если ему 34 года и приходится все начинать заново».

В 1963 году Лев Иванович стал постепенно обретать былую уверенность. Да и болельщики, еще недавно освистывавшие великого вратаря, изменили свое отношение к нему. А в октябре Льва Ивановича пригласили в Лондон, на матч, посвященный столетию футбола. Играли сборная Англии и сборная мира. Это сейчас матчами сборных мира, более похожими на шоу, никого не удивишь. А тогда подобные встречи были в диковинку и футбол в них был настоящий.