— Раздражающее и нераздражающее. Ваше относится ко второй категории, — сказал он с улыбкой. — Если не раздражающий вид охладил ваш пыл, то что?

Она пожала плечами, не желая отвечать.

— Значит, ваша привязанность была взаимной? — предположил он.

На это она хотела ответить: «Я бы никогда не смогла быть такой непостоянной».

Она была в восторге, когда лорд Мартин начал ухаживать за ней в ее первый сезон. Она была влюблена в него до безумия в течение нескольких лет до этого, и его интерес к ней сразу же после того, как ее вывели в свет, был как мечта, которая стала явью. Он был, она тогда в этом не сомневалась, ее принцем.

— Тогда что? — не унимался Хантер.

— Я…

Она открыла рот, но промолчала.

Однажды Кейт в шутку сказала Эви, что ее tendre к лорду Мартину иссякли, когда она обнаружила, что он целуется, как рыба, которая задыхается на берегу. Но это была неправда. Тот единственный поцелуй лорда Мартина был довольно приятным. Совсем не таким, как возбуждающие поцелуи Хантера, но вполне приемлемым для нее в то время.

Разочарование постигло ее на следующий день, когда, ободренная этим поцелуем, она поделилась с лордом Мартином своей мечтой сочинить симфонию, опубликовать ее и услышать, как ее исполняют перед публикой, настоящей публикой, в театре, а не просто в комнате, полной гостей.

Он засмеялся. Это была не намеренная жестокость, но его явно покровительственный вид говорил ей, что он считает и ее, и ее мечту очаровательно глупой.

Она была подавлена.

— Кейт?

Кейт перестала сплетать и расплетать пальцы за спиной и стала скручивать их в своих юбках. Она хотела сказать Хантеру. Она хотела, но слова застряли в горле, как тогда, когда она намеревалась сказать ему о музыке в ее голове.

— Мартин… Лорд Мартин не проявил интерес к моей… к тому, что я хочу.

— Вы можете высказать эту мысль еще раз? — спросил он мягко, но явно недоумевая. — Но только яснее?

Быстро вздохнув, она выпалила:

— Я пишу симфонию. Я хочу опубликовать ее и услышать, как ее будут исполнять в театре.

Чтобы не бормотать бессвязно, как она делала в прошлый раз, когда выдала один из своих секретов, она крепко сжала губы и стала ждать его реакции. Она ждала, что это будет смех, или сочувственная улыбка, или покровительственное поглаживание по голове. Она боялась, что будет и то, и другое, и третье. Но он только поднял брови и сказал:

— Трудная задача, но у вас, бесспорно, хватит таланта, чтобы справиться с ней. Как продвигается сочинение?

Одобрение ее мечты, уверенность в ее способностях и интерес к ее успехам. Все сразу. Если бы они не стояли в коридоре, где мог кто угодно пройти и увидеть их, она бы обхватила его за шею руками и звонко поцеловала. Однако Кейт довольствовалась лишь тем, что радостно улыбнулась ему:

— Вы правда так думаете? Все это?

— Сказал все это, не так ли? — Он наклонился к ней. — Что-то мне подсказывает, что лорд Мартин отреагировал по-другому.

Ее улыбка померкла, затем угасла.

— Он думал, что это глупо. Он засмеялся.

— Он дурак.

— Да, я знаю.

Но этого дурака она считала принцем, и это разочарование было трудно принять. Она отбросила неприятные воспоминания. Это было давно, и теперь уже неважно, что думает лорд Мартин.

— Я почти закончила, — призналась она. Как чудесно, что она могла рассказать ему об этом! — Мне немного осталось, небольшой отрывок, над которым я сейчас работаю.

— Наверное, волнительно быть так близко к завершению.

— Одно расстройство! Не все идет так гладко, как хотелось бы. Но это лишь дело времени, — поспешила заверить его она. Как бы ни расстраивало ее то, что отрывок не написан, она не сдастся. — Просто для меня сейчас это немного утомительно. И несмотря на такие усилия, я могу никогда и не услышать свое законченное произведение.

— Я думаю, Уит мог бы взять на себя расходы на оркестр ради вас.

—Да, — согласилась она. Уит раньше оплачивал оркестр на балах их матери. — Но это не то же самое, отнюдь. Это не опубликуют. И это будет так, как будто…

— Как будто что?

— Как будто я сдалась. Как будто я повержена.

— Я не предполагал, что это соревнование.

— Это скорее дуэль силы воли, — решила она. — Лондонские издатели не хотели признавать другие мои произведения в течение некоторого времени, и я стала настойчиво пытаться заставить их изменить свое мнение. Им приходится писать, что они сожалеют, по крайней мере раз в месяц.

— Одно слово Уита и…

— Нет. — Она решительно помотала головой. — Это не будет то же самое. Я добьюсь успеха, результаты моего труда будут признаны.

Он помолчал, прежде чем заговорить:

— Если бы вы были мужчиной, вы бы уже добились успеха.

— А если бы я была дочерью простого человека, мои запросы по поводу публикации, скорее всего, просто игнорировались бы.

— В таком случае это равновесие несправедливости? — спросил он, усмехнувшись и отойдя от стены.

— Боюсь, что да. — Она пошла с ним рядом, когда он медленно двинулся по коридору. — Вы направляетесь в библиотеку? Там собрались остальные джентльмены.

Он покачал головой:

— Я иду в свою комнату. А вы?

— Я думала, возможно, я поупражняюсь, чтобы как следует сыграть сегодня вечером.

Он посмотрел на нее:

— Вам необходимо упражняться?

— Вообще, вы имеете в виду? — предположила она и продолжила, когда он кивнул: — Конечно. Как иначе я смогу совершенствоваться?

— Я не думал, что это возможно.

Она почувствовала, что ее щеки опять начинают пылать:

— Благодарю за комплимент, но совершенствоваться нужно всегда; по моему мнению. Я бы не вынесла мысли, что мои умения такие же, какими были пять лет назад. Я бы не вынесла мысли, что я такая же, какой была пять лет назад. — Она задумалась. — Я была бы разочарована, если бы знала, что я не только точно такая же, какой была тогда, но и точно такой же буду через двадцать лет.

— Вы хотите кем-то стать? — спросил Хантер.

— Нет, я просто хочу быть лучше. Бесспорно; я хочу быть признанной как композитор. — Она посмотрела на него. — Вы хотите быть таким же, как сейчас, через двадцать лет?

— Нет. Я бы хотел быть богаче.

Она засмеялась:

— Это возможно?

—Я планирую в течение следующих двадцати лет выяснить это.

—И я подозреваю, что через пятьдесят лет вы захотите отказаться от всех ваших богатств, чтобы стать на двадцать лет моложе. Так что изменитесь вы сами, а не только то, что вы имеете. В конце концов, важно только кем мы являемся, не так ли? — Они, остановились у входа в музыкальную комнату. — Поэтому я упражняюсь на фортепиано и, когда возможно, работаю над собой, чтобы через двадцать лет стать такой, как я хочу.