Она открыла рот, словно желая что-то сказать. И тут глаза ее потемнели. — Йен, Йен… Будь… Будь же ты… проклят… — повторяла Элайна.

Внезапно голос ее сорвался, глаза закрылись, и она без чувств повисла на руках у мужа…

Элайна не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так плохо. Порой она теряла сознание. Приходя в себя, никого не узнавала и ничего не понимала. Жизнь стала для нее цепью страшных видений. Иногда они были реальными. Но зачастую ее посещали галлюцинации.

Элайне казалось, что она видит, будто у отца странный, водянистый цвет глаз. Встревоженная, она спросила Тедди, как он себя чувствует, хотя в глубине своего затуманенного сознания понимала, что отца уже нет. И удивлялась, что он выглядит, как живой.

— Я никогда не чувствовал себя так прекрасно, доченька, — отвечал ей Тедди. — А теперь, Элайна, посмотри, что выросло из того зернышка, которое я тебе тогда показывал…

Потом Тедди исчезал. И Элайна видела шеренги солдат, марширующих через бесконечное поле. Их становилось все больше и больше, этих людей в форме федеральной армии. Они все шли и шли. Сержант повернулся к шеренге и скомандовал:

— Целься! Пли!

Раздался оглушительный оружейный залп… Элайну бросало то в жар, то в холод. Над ней склонялось лицо Йена, бронзовое, осунувшееся, с лихорадочно блестящими глазами. Она чувствовала прикосновение его руки и слышала голос:

— Выпей это. Ты должна выпить…

— Нет. — Элайна качала головой.

Она не могла сделать ни одного глотка, но Йен заставлял ее осушить весь стакан.

Элайне становилось нестерпимо жарко. Она не выносила прикосновений к себе. Йен клал ей на лоб мокрые полотенца. Она срывала их и бросала на пол. Он поднимал, смачивал и снова клал на горящий лоб Элайны. Она сопротивлялась, пыталась драться. А он все время повторял ее имя, смотрел в глаза и умолял:

— Подержи компресс на лбу. Тебе станет легче. И быстрее спадет температура.

Потом муж куда-то исчезал. У кровати оставалась Дженифер. Она улыбалась и нежно проводила ладонью по волосам Элайны. Та закрывала глаза, и Дженифер тоже исчезала. Опять появлялся Йен. Затем — Джулиан и Джером. А когда Элайна снова подняла веки, у постели уже сидела Тила…

На третью ночь болезни жены и сам Йен почувствовал себя плохо. Ему казалось, что он тоже заболел и у него жар. Но он крепился и терпеливо сидел у постели Элайны, метавшейся в лихорадке. Когда же Джулиан сказал брату, что кризис миновал, Йен чувствовал себя совсем обессиленным.

И все же он оставался ночами рядом с женой, хотя она быстро шла на поправку. Это с облегчением заметили все члены семьи.

— Молодой организм Элайны сам справляется с болезнью, — успокаивал брата Джулиан. — Нам надо лишь помогать ему.

Он оказался прав. Ночные приступы становились все реже и уже не были такими страшными. Йен беспокоился не только за жену, но и за будущего ребенка. Когда же он спросил брата, выживет ли младенец, тот честно ответил:

— Будем надеяться, хотя все может случиться. Но нередко дети выживают вопреки самым страшным болезням матерей во время беременности. Кризис позади. Это хорошо и для нее, и для младенца. Но я не ручаюсь, что все обойдется. Посмотрим.

Джулиан убедил Йена, что теперь Элайне необходимо побольше спокойно спать, и тот наконец ушел к себе в кабинет и сел около камина. Усталый и небритый, он смотрел на язычки пламени, плясавшие на сухом полене, и проклинал себя за то, что невольно стал виновником болезни жены. Она слишком тяжело переживала смерть Тедди. Это было для нее трудным испытанием. А именно в это время Йен потащил ее на берег моря и заставил купаться. Потом, не думая о возможных последствиях для Элайны, настоял на близости.

Сейчас Йен с содроганием думал о том, что жена могла умереть. Он тряхнул головой, чтобы отогнать эту страшную мысль. Йен понимал, как дорога стала ему Элайна в эти тяжелые дни ее болезни. Раньше у него не было такого чувства к ней, а сейчас он не представлял себе жизни без этой женщины. Она была нужна ему как воздух.

Теперь надо какое-то время держаться на расстоянии, чтобы не нервировать ее и не принести вреда. По крайней мере до рождения их первенца…

Из комнаты Элайны вышел Джулиан.

— Йен, ты напрасно казнишь себя. Поверь, Элайна не по твоей вине заболела лихорадкой!

— Как она? — встрепенулся Йен.

— Выздоравливает. Повторяю: перестань мучить себя. Ты ни в чем не виноват. Один Бог знает причины этой страшной болезни. Многие медики уверяют, что бациллы лихорадки носятся в воздухе. А потому защититься от нее можно только, перестав дышать. Конечно, это шутка, хотя и мрачная.

Йен покачал головой и тяжело вздохнул.

— Если Элайна заболела не по моей вине, то, во всяком случае, я добавил ей душевных страданий. К тому же смерть Тедди стала для нее тяжелым ударом… А теперь еще…

— Авраам Линкольн?

— Да. Его избрание президентом.

— Сдается, ты сам не можешь пережить это, поскольку должен принять решение, остаться ли в армии или подать в отставку. Так?

— Пожалуй, ты прав. Наиболее горячие головы из числа моих сослуживцев — офицеров, друзей и просто знакомых сейчас живут здесь, во Флориде. Думаю, что первой разорвет с Федерацией Виргиния. Недаром именно там громче всего слышатся трезвые призывы к правительству штата не спешить и проявлять умеренность, чтобы не развязать кровавую бойню. Но во Флориде сторонников умеренных действий и осмотрительности почти нет. Ты это знаешь не хуже меня. Еще когда мы уезжали из Сент-Августина, твой друг Джон, сенатор штата, предупреждал, что существует агрессивная группировка, члены которой под шумок уже начали готовиться к выходу Флориды из состава Федерации. А активные действия в этом направлении ставили в зависимость от результатов президентских выборов, Избрание президентом Авраама Линкольна станет для них сигналом. — Йен сокрушенно покачал головой. — Честно говоря, я пока не знаю, какое приму решение в случае отделения штата. Но рабовладение считаю не правильным. Никто не должен иметь права продать чью-то жену или ребенка. Я верю в то, что наша Федерация — единственная защитница справедливости и свободы.

— И все же не твои политические взгляды стали причиной болезни Элайны.

— Мм-м, пожалуй. Но они не способствуют и ее выздоровлению.

— Поверь мне, братец, очень скоро тебе предстоит новый этап борьбы с супругой.

— Джулиан, не мог бы ты остаться здесь еще на какое-то время?

— Конечно, но…

— Видишь ли, мне надо явиться в полк. Элайна же сейчас не сможет поехать со мной в Вашингтон. Если бы ты с Джеромом, скажем, через месяц отвез ее в Сент-Августин, посадил там вместе с Лили на пароход и отправил в Чарлстон, я бы встретил ее и мы провели бы несколько дней моего отпуска вместе. Кроме того, там же будут Брент и Сидни. Это будет полезно не только для Элайны, но и для младенца. Да и для меня тоже. Мне не хотелось бы пока возвращаться в эти места.