Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последовал рывок за трос, который я привязал за пояс еще когда залазил в нору и мое тело заскользило с короткими остановками по длинной кишке крысиного хода в основное подземелье. Прон матерился, когда я на несколько секунд застревал в неудобных местах, но потом следовал рывок чуть сильнее и мое тело снова выползало наружу под ядрёный мат старателя.
А Ксан в этот момент напряженно работал. Знания Жигарева подсказали ему что делать, но вот как? Этот момент оставался тем еще не решенным вопросом. Ученый умел писать программы для квантовых компьютеров. Создал даже величайший из всех возможных саморазвивающийся ИИ, основанный на распределенных по пользователям кубитах. Но вот, что делать с Костяным было решительно не понятно. Это не понятный компьютер с клавиатурой для ввода данных. И как прикажешь внести данные энергетической структуре, прописанной в кости и камне непонятно кем? С какой стороны подступиться к задаче по принудительному программированию артефакта пока было непонятно. Но мальчишка понимал сейчас кое-что одно и самое важное в данный момент — время на решение вопроса с Костяным у него с каждым новым рывком троса заканчивалось. И не важно, что будет потом, когда он окажется снаружи. Или эта не понятная хрень каким-то способом накинется на Прона. И черт его знает, чем все может закончиться. Или старатель помрет из-за неожиданной атаки, что совсем не факт. Все же Прон производил впечатление весьма опытного бойца Провала. И тогда весьма вероятен факт того, что в процессе всего этого просто Ксан может просто не выжить.
Или этот артефакт все-таки убьет ветерана. Чего бы мне не хотелось, не смотря на патологическую жадность владельца моего кабального долгового контракта. В будущем, конечно, и с очень теоретическими вариантами. Отсюда, блин, еще стоит выбраться. И не факт, что без этого угрюмого мужика я дойду до станции. Да и там, без его прикрытия и помощи, мне не выжить, что бы я там о себе не думал. А потому с программированием этой искусственной твари, затаившейся в костяном жезле стоило изрядно поторопиться.
А как? Остался самый важный вопрос. И, сука, основополагающий. Без ответа на него варианты развития такого не далекого будущего стремительно сокращались и стремились только к одному результату, что мне очень не понравиться.
Подступиться к программирование зловредной костяной штуковины удалось почти случайно. Я вдруг осознал простой вариант. Когда на мой мозг не давит все пожирающий голод, то артефакт вполне может «слышать» мои эмоции. И даже в каком-то смысле понимать мысленную речь.
То есть ввод данных осуществлялся ментально, а через это я уже проходил. Вся моя Система построена на мысленном управлении. В общем есть от чего оттолкнуться. И началось. Я усиленно внушал засевшей внутри твари простое решение для удовлетворения ее основного желания — голода. А именно — сотрудничество со мной. В качестве ее хозяина. Представлял моменты не давней охоты на крыс и просто клялся передавать гигатонны жизненной силы артефакту. В случае, а точнее если он признает меня своим хозяином.
— Снова подчиняться? — Мне даже на мгновение показалось, что в глубине своеобразного разума промелькнула тень недовольства.
— А лучше лежать внутри крысиного логова и голодать годами? — Я усиленно транслировал примитивному разуму артефакта видения с годами одиночества и ощущением бесконечно всепожирающего голода в процессе. Похоже последнее я представил слишком ярко. Все есть у меня опыт. Мягко говоря, не приятный. Артефакт Диких содрогнулся от одних отголосков моих трущобных воспоминаний из такого не далекого детства.
Да уж. Детства. Сам про себя хмыкнул. Мальчишка не доросший до тележного колеса кочевников из Средневековья рассуждает о том, что его детство прошло уже давно. Ровно в тот момент, когда ему пришлось заботиться о своей сестре — Насте. То есть лет в семь или почти восемь. После того, как смутно вспоминаемая мама умерла в какой-то бедной комнате и детей выгнали на улицу соседи, жаждавшие улучшения своих квадратных метров. В сторону увеличения. Своего естественно. А не соседского. На других людей им было просто насрать, причем от слова совсем. И испуганным до крайности малышам визгливая тетя Зина-соседка только кинула банку протухшего годы назад смальца и пакет плесневого местами хлеба. А потом шваброй вытолкнула из подъезда полуразваленного временем дома на холодную Питерскую улицу. Так и закончилось мое детство. А также и моей сестры.
Причем кривилась тетка брезгливо при этом. И добавляла слова, которые юный тогда мальчик запомнил на всю свою оставшуюся жизнь. И искренне ненавидел, и мечтал резать эту жирную тварь на куски. Желательно очень долго. Что бы тетя Зина почувствовала хоть мельчайшую каплю его ненависти.
— Вашей проблюдушке-матери не хрен было гулять со всякими по кабакам. Если бы сошлась с моим братом, то она бы как сыр в масле каталась. А то нос воротила. Ишь ты цаца выискалась. А потому валите на хрен последыши грязных Одаренных и скажите спасибо, что хоть что-то дала с собой и не выгнала на улицу в чем есть.
Все посторонние мысли Ксана промелькнули моментом. Воспоминания, злость и смятение остались где-то в стороне. Мальчишка упорно работал над программированием своенравного артефакта, чтобы выжить и не допустить трагедии. Ему еще оставалось зачем жить и ненавидеть. Прежде чем банально сдохнуть, нужно хотя бы отомстить и помочь малышке-Насте.
Внушаемые Костяному желания и образы накладывались сверху на базовые императивы артефакта и … не отторгались. Жезл отбросил желание заполонить своего владельца бесконечным голодом и стал на какое-то время податлив и очень пластичен. Артефакту словно и самому захотелось снова стать чем-то важным для игроков и выполнить заложенную в нем базовую функцию служения людям.
В подземелье меня выдернул Прон и очень неожиданно. Вот мою тушку еще тянут по узкому крысиному лазу не равномерными рывками за пристегнутый к поясу трос и вот я уже вылетаю в подземелье в ворохе мусора и грязи наружу.
— Ты, ублюдок мелкий. Какого хрена ты, пацан, хватаешь своими руками всякое разное и не спрашиваешь
