«Привет! Как твоя божья овечка Тони? Я звонила твоей маме, но она не захотела со мной об этом разговаривать. Сказала, что ты в Англии, а Тони неизвестно где. Неужели у тебя хватило духу разрушить идиллию? Судя по тому, как Соледад мне это сказала, – хватило. Тогда поздравляю. Не позволяй себе скиснуть…»

Люсия давно не вспоминала о Тони, так странно, что все это относится к ней, ставшей другой, совсем другой. Тони – это из какой-то прошлой жизни. Пробежав глазами все, что касалось ее прошлого, она добралась до главного – похождений ее любимицы-авантюристки. Но перед ней не предстала сразу же вереница лиц и событий. Странно, Кармела словно повзрослела и стала более степенной.

«О себе постараюсь изложить все по порядку, хотя не терпится сказать главное: я вчера влюбилась! Но сначала я сделала стрижку у Эухенио. Это маг, волшебник, если бы ты меня видела без скучного каре! Я теперь как фотомодель. Говорю без похвальбы, не приукрашивая. А я уже хотела покраситься в зеленый, под цвет глаз. Или завести удава. Или удрать куда-нибудь. Потому что мне так все надоело! Работа, учеба, болтовня с друзьями все об одном и том же. Но потом мне рассказали об Эухенио, который недавно в Мадриде, и попасть к нему почти нереально…»

Подойдя к зеркалу, Люсия потрогала свои длинные светлые локоны, приподняла их на висках, убрала за плечи. Нет, она никогда бы не решилась с ними расстаться. Это как часть себя. Все равно что отрезать руку или ногу. Всякий раз, отправляясь освежить прическу, она с жалостью смотрела на срезанные, разбросанные по накидке, упавшие на пол кончики волос. Ей было странно, что они такие блестящие и светлые, она воспринимала себя как менее светловолосую.

Найдя оставленные строчки, девушка продолжила чтение со снисходительной улыбкой. Кармела серьезно относилась к таким вещам, как стрижка, косметика, туалеты, и могла часами рассказывать о своей охоте за «дамскими новинками». Когда же возникнет возлюбленный? Или это сам Эухенио? Посмеявшись, Люсия скользнула глазами на следующий абзац.

Кармела не часто говорила о работе, и, боясь разочароваться, Люсия старалась не читать ее статей. В ее представлении, человек должен был отдаваться полностью своему делу. Поэтому она сомневалась в профессионализме Кармелы и стыдилась своих поверхностных знаний в психологии, успокаивая себя тем, что еще наверстает упущенное за оставшиеся годы учебы. Однако, увидев однажды интервью своей подруги с кем-то из начинающих модельеров, она удивилась: у Кармелы живой, захватывающий стиль, она умело строила цепочку вопросов и обладала способностью разговорить интервьюируемого. В письме речь шла о задании молодежного журнала «Ла Хувентуд» написать статью о волонтерах Армии Спасения. «И как она только не боится браться за совершенно незнакомые ей темы!» – поразилась Люсия и перевернула страницу.

«Я договорилась с Пепой, администратором, на одиннадцать, но приехала уже за полдень. Представляешь, они сидят в этом штабе Армии двенадцать человек в одном помещении. Я сначала даже растерялась, но Пепа помогла мне во всем разобраться. Она – прелесть, такая спортивная, в футболке, джинсах, и никакой косметики. Половина спасателей сразу же ушли куда-то вместе с ней, а меня усадили смотреть папки с фотографиями. Если бы не стрижка от Эухенио, я чувствовала бы себя полной дурой! А так спасатели смотрели на меня с интересом, а спасательницы, обе молодые и симпатичные, – как на соперницу. Теперь – о моем герое. Он убил меня своим равнодушием. Ноль внимания с его стороны. Ему около тридцати, волосы – темные, глаза – стальные, лицо – загорелое. И главное – такие мощные плечи! Как у римского центуриона. Я досадовала: никакой реакции на новое лицо, то есть на меня, сидит себе, работает. Полтора часа я рассматривала все эти пресс-релизы и отчеты о последних экспедициях в Африку и Латинскую Америку, боясь подойти к нему. Представляешь, боялась! И это я, Кармела Моралес! Фотографии превосходные. Как в лучших журналах. Они раскрывают новый мир – неизведанный, страшный, иногда даже жестокий…»

Стук в дверь заставил Люсию прерваться на самом интересном месте. Она не сомневалась, что это Эйприл, но увидела на пороге отца. В это время он мог быть где угодно, но только не дома.

– Люсия, извини, что побеспокоил. Эйприл приготовила черный пудинг с тыквой. Спустишься? – И он посмотрел на часы, давая понять, что время трапезы уже давно наступило.

Выражение опасения на ее лице сменилось ликованием человека, только что выплывшего на берег после кораблекрушения. Люсия не переставала удивляться тактичности отца. Несомненно, это он попросил Эйприл приготовить любимый ею с детства пудинг. Он сделал это, чтобы его дочь, у которой, по его представлениям, проблемы в личной жизни, не чувствовала себя виноватой из-за ночного отсутствия. Интересно, что он думает о ее исчезновениях? Люсия хотела ясности и понимания в отношениях с отцом, но не могла выдумывать истории о сердечных разговорах с подругами до первого луча солнца или прочей ерунде. Рассказать о своей любви Филиппу было не так просто, как Соледад. Он задавал светски-праведный тон, которому невозможно было не соответствовать. Не потому, что Филипп осудил бы ее, но потому, что здесь, в Англии, в его опрятном доме, такая позиция казалась единственно правильной.

– Папочка! – Люсия расцеловала отца и, уже выскочив в коридор, вспомнила, что письмо Кармелы не дочитано. – Я спущусь через пять минут, ладно?

Похождения Кармелы всегда вызывали у нее интерес, но сейчас – особенно, так как в строчках письма, то убористых, то размашистых, взлетающих или падающих, угадывалось нечто новое, не замечаемое за подругой ранее, возможно, настоящее увлечение. Люсию окрыляло чувство солидарности: она влюблена, как глупышка, но если уж сама Кармела волнуется, выводя имя своего спасателя, значит, это естественно и непорочно.

«Он не хотел меня замечать, а только рылся в бумагах и потягивал кофе! Я решила прорваться сквозь эту стену. Он мне сразу понравился. Его зовут Феликс Миро. У него низкий, хрипловатый голос. Когда он в ответ на мое обращение представился, в его взгляде читалось только: «Это чужая территория. Что тебе здесь нужно?» Я все проигнорировала и, подключив к делу чарующую улыбку, попросила у него интервью. Я говорила специально громко, чтобы все слышали и он не мог отказать перед столькими людьми. Но он посмел отвергнуть мое предложение: «Извините, сеньора Моралес…» Я тут же поправила его, сказав, что я – сеньорита, а он послал меня к какому-то Пако, который якобы знает больше, чем он. Но это все неправда! Я, конечно, опасалась, что Феликс, в котором сразу бросается в глаза что-то дикое, экзотическое, окажется на поверку самым обычным парнем, но интуиция подсказывала мне обратное. Так оно и вышло. Пепа рассказала мне потом, что все эти фотографии делал он, Феликс. «Наш скромный гений» – так она его назвала. Я попыталась заговорить с ним о фотографиях, но он откровенно издевался надо мной, а потом сбежал в кабинет шефа. И тут-то мне пришла в голову идея попроситься прийти к ним еще раз. «Один день из жизни сотрудников Армии Спасения» – это, по-моему, гениальная идея! Но принесет ли она плоды? Я сама не понимаю, зачем мне это нужно, но он второй день не выходит у меня из головы. Меня попросили приехать к девяти тридцати – что за издевательство – вставать в такую рань! Но я встала (до сих пор глаза слипаются), приехала и с ужасом обнаружила, что никого, кроме Пепы, в их нищенском офисе нет. Все уже разлетелись по делам. Целый день мне пришлось слушать лекции по фармакологии и оказанию первой помощи, смотреть, как корячатся скалолазы и участвовать в дурацком психотренинге. Но к вечеру небо сжалилось надо мной. Пепа, догадавшаяся, как мне кажется, об истинной цели моего визита, предложила мне заглянуть сегодня на вечеринку. Я сначала ушам своим не поверила: какие в этом заведении могут быть вечеринки? Но оказалось, что это проводы, – часть сотрудников едет завтра в Руанду. Я так боюсь, что он не придет! Жаль, что тебя нет рядом, подсказала бы, что мне надеть, чтобы не казаться там белой вороной. Вопрос этот мучает меня уже полчаса. Надо поторапливаться, а то опять безбожно опоздаю. Пока. Пожелай мне удачи! Кармела».