Да, она и вправду могла умереть, подумала Джилли. Замерзла бы тут во сне насмерть и сидела бы так до первой оттепели или до первого бродяги: вот был бы сюрприз, залезает мужичок в машину погреться, а там на тебе, Спящая Красавица!

Ее передернуло — столько же от страха, сколько и от холода.

— А как... как ты меня нашел? — спросила она.

Джорди только плечами пожал:

— Да бог его знает как. Чем дольше тебя не было, тем неспокойнее мне становилось, так что в конце концов я не выдержал, встал и пошел тебя искать. Я шел, а у меня в затылке словно зудело что-то, подталкивало вперед, помнишь, как в том фильме про собаку, ну Лесси?

Сравнение насмешило Джилли.

— А может, я становлюсь экстрасенсом, как думаешь? — спросил он.

— Судя по тому, как ты меня нашел, не исключено, — ответила она.

Она выпрямилась на сиденье и тут только обнаружила, что во сне каким-то образом умудрилась расстегнуть на куртке замок и сунуть руку за пазуху. Теперь они вместе с Джорди изумленно разглядывали то, что сжимали ее затянутые в перчатку пальцы.

Это была фиалка, крохотная, но совершенно целая, даже с корешками.

— Джилли, где ты?.. — начал было Джорди, но тут же осекся. — Ладно. Предпочитаю не знать.

Но Джилли знала. В конце концов, сегодня ведь годовщина. Бейб или Фрэнк, а может, они оба тоже были здесь.

Мы будем с тобой, пока ты не забудешь.

Она не забыла.

И они тоже помнят, а иначе кто оставил ей этот цветок, кто послал Джорди на ее поиски? Да и как бы он нашел ее без посторонней помощи среди бесконечных нагромождений заброшенных домов, в метель, не зная даже, куда именно она направилась?

— Ну как ты, идти можешь? — спросил он.

Джилли сунула цветок под куртку и кивнула:

— Проводи меня домой, ладно? Коленки дрожат немножко.

— Допрыгалась.

— Джорди?

Он посмотрел на нее, подняв брови.

— Спасибо, что пошел меня искать.

Путь к дому Джилли был не близкий, но на этот раз ветер не мешал идти, а помогал. Он толкал их в спину, подгонял вперед, так что они добрались чуть ли не вдвое быстрее обычного. Пока Джилли переодевалась, Джорди приготовил им обоим по огромной кружке горячего какао. Теперь оба сидели перед окном на диване, Джорди в своих неизменных джинсах и жеваном свитере, зато Джилли натянула на себя две пары штанов, штук пять-шесть рубашек, столько же носков и еще перчатки без пальцев.

Джилли рассказывала ему, как она повстречала гемминов и как они потом ушли. Когда она закончила, Джорди сказал:

— Ого. Надо будет Кристи рассказать, может, вставит их в какую-нибудь книжку.

— Да, надо, — согласилась Джилли. — Может, если другие люди о них узнают, они не станут уходить.

— А как насчет мистера Ходжерса? — спросил Джорди. — Ты и вправду веришь, что они забрали его с собой?

Джилли взглянула на подоконник, где стоял горшочек со свежепосаженным цветком. Он задорно выглядывал из мокрой земли, чертовски похожий на рисунок, который оставила в ее блокноте другая рука.

— Мне хочется так думать, — ответила она. — Мне хочется верить, что куда бы они ни направлялись, святой Винсент оказался у них на пути. — В ее обращенной к Джорди светлой улыбке сквозила легкая грусть. — Не многие замечали, — добавила она, — но у самого Фрэнка глаза тоже были фиолетовые; в его старой голове скопилось без счету всяких воспоминаний, прямо как у Бейб.

Ее взгляд стал каким-то нездешним, как будто врата мечты распахнулись перед ней, открывая иные, неведомые смертным поля.

— Мне хочется думать, что у них все хорошо, — сказала она.

Все мы стоим в эпицентре собственного бытия.

Майкл Вентура

— Когда-то я была красоткой, — сказала старуха. — Соседские мальчишки вечно торчали у наших дверей, надеясь кто на ласковое слово, улыбку, а кто и на поцелуй, как будто моя красота, доставшаяся мне просто так, безо всякого труда, в их глазах значила больше, чем ум Эммы, быстрее всех в школе справлявшейся с домашним заданием, или музыкальный талант Бетси. Мне всегда казалось, что это несправедливо. Ведь я ничего не сделала, чтобы быть красивой, тогда как мои сестры много трудились над своими способностями.

Чудовище не ответило.

— Чего бы я только не отдала за ум или хоть какой-нибудь талант, — продолжала старуха. — С таким богатством и стареть не страшно.

Она плотнее укуталась в изодранную шаль, зябко повела тощими плечами. Посмотрела на своего компаньона. Тот сидел, бессмысленным взглядом уставившись в голую стену перед собой, чудовищные шрамы на его лице были почти неразличимы в тусклом свете.

— Н-да, — заключила она. — Что поделаешь, у каждого свой крест. Мне, по крайней мере, есть что вспомнить, не только дурное, но и хорошее.

Снег валил так густо, что видимость практически свелась к нулю. Мокрые, тяжелые снежинки вертелись и крутились, точно танцующие дервиши, налипали на дороги и тротуары, расстраивая движение, затрудняя ходьбу настолько, что она превращалась в подвиг сродни эпическому. Время и пространство исчезли. Привычное стало чужим, город преобразился. Даже давно знакомые предметы ветер и снег изменили до неузнаваемости.

Гарриет Пирсон безнадежно опаздывала, иначе она просто слезла бы со своего велосипеда и пошла пешком, ведя его рядом. От ее дома до библиотеки не больше мили, можно дойти, и довольно быстро. Но боязнь опоздать, окончательно и бесповоротно, здравомыслия ей не прибавила, вот Гарриет и неслась как сумасшедшая по узкой полосе между залепленным снегом тротуаром и забитой машинами проезжей частью, выжимая из своего велика все, на что тот был способен, с трудом удерживая равновесие на скользкой дороге.

Так называемые водонепроницаемые ботинки, которые она прикупила неделю назад на распродаже, уже промокли насквозь, и джинсы до самых колен тоже. Хорошо хоть старенькое пальтишко из верблюжьей шерсти надежно защищало от холода и уши не мерзли в вязаных наушниках. Чего совсем нельзя было сказать о руках и лице. Пальцы в тоненьких перчаточках застыли от холода, щеки горели на ветру, снеговая шапка, которая покрывала наспех завязанный на макушке узел из длинных темно-русых волос, уже начала подтаивать, и ледяные ручейки стекали Гарриет за шиворот.

«Господи, и зачем только меня понесло в эту дурацкую страну? — думала она. — Летом жарища, зимой холодище...»

Англия в эту минуту казалась ей привлекательной, как никогда. Правда, там не было Брайана, которого она повстречала в Ньюфорде три года назад, когда приехала сюда на каникулы, того самого Брайана, который не меньше ее жаждал, чтобы она оставила Англию, того самого Брайана, который бросил ее, не прошло и двух месяцев с тех пор, как они поселились вместе. Она решила не уезжать. Твердо вознамерившись пустить на новой родине корни, Гарриет на удивление легко пережила это трудное время, даже не потому, что ей удалось организовать и упорядочить свое существование, а потому, что некому было жалеть ее и приговаривать покровительственно: «Бедная моя девочка, я же тебе говорила», как это наверняка сделала бы ее мать.