Мало того. Сумасшедший факт: пока весь мир ссорится из-за каких-то десятков тысяч генов, перехватывая участки, споря о морали, обещая волшебные превращения каждому разваливающемуся телу, - в это грозное время здесь, в кожаной папке, хранится всё то, что ищут все - там. Весь геном реально расшифрован - здесь. Каждый участок запатентован - здесь. И если кто-нибудь - там, в очень уж развившихся странах, - вылезет с открытием, что готов пересадить человеку любую живую часть, полностью освежить мозг, продлить время активности, да что угодно, - то таковой изобретатель неизбежно будет вторым. После Аристарха Удодовича - Первого. Он выкупил, запатентовал человечество, а оно об этом не знает. Оно в этическом поиске. Кто будет болеть, и чем будет болеть, и где это будет происходить, - всё под контролем Аристарха. Вот зачем ему нужно было бессмертие! Он собирался вечно быть завхозом. В ином масштабе.

Мария перекрестилась. Чуть полегчало. Пошарила на той же полке, нашла ещё папку. Конечно, открыла и прочитала. Хоть и поздновато, но надо бы узнать, чем же в последние годы занимался её высокоучёный институт под её, так сказать, чутким руководством.

Во-первых, из этой папки выходило, что институт круглосуточно трудился, в общем, под руководством Аристарха Удодовича. Именно круглосуточно. А роль прекрасной Марии можно было обозначить как PR-леди. Для отвода всех ненужных глаз. Директор Ужова приходила только утром, когда приходят обычные чиновники, и создавала атмосферу. В этой папке, например, хранились какие-то подписанные собственноручно ею чеки, накладные, приказы, распоряжения. Она вспомнила, что действительно каждый день подписывала тучу бумажек, не вникая в содержание, а просто радуясь, что может что-то подписать, а от этого хорошее дело развиваться будет. Сторонний читатель этой папки мог бы решить, что директор не отличает чашку Петри от ядерного реактора.

Во-вторых, она отыскала запатентованное имя автора запатентованного злополучного препарата бессмертия. И как ни была уже потрясена её душа, при чтении данной страницы её неукротимое сердце остановилось: Иван Иванович Ужов.

* * *

Полюбовавшись луной, отец и сын перевели взоры на землю. Тёмный двор, тихие шаги поздних прохожих. Мирная жизнь. Васька вдруг засмеялся:

- Пап, а я в темноте вижу! Может, мой тип заболевания - с кошачьим синдромом?

- Я, Вась, тоже вижу... - медленно ответил Иван Иванович, удивленно всматриваясь в песочницу. - Я с нашего этажа вижу, что там брошена поломанная куколка.

- А рядом - формочка для песочных пирожков! - подхватил Васька.

Ещё вчера они не обладали этой способностью. Сегодня она пришла.

- Ого! Пап! Интересно, какие ещё новости ждут нас? - Васька аж запрыгал.

- Попробуй послушать, о чём говорят во-он те мужики у третьего подъезда.

Васька вгляделся в мужиков и ахнул:

- Пап, да это ж наша братва приехала!

- Вижу, но это не за нами. У них тут свои дела какие-то.

Васька прислушался:

- Точно. Они ждут кого-то. А он всё не идёт. Курит у себя дома. Смотри: вон на шестом этаже, в доме напротив!

- Ага. Я слышу машину. Сейчас из-за угла выедет "мерседес".

Через пару секунд во двор вкатился хорошенький новенький серебристый, понятно, "мерседес". Мужики, поджидавшие курильщика с шестого этажа, сказали водителю - фаршмачит.

- Пап, что они сказали? - прошептал Васька.

- Не знаю. Но им явно не нравится поведение того, кто курит у себя дома и не выходит к ним побеседовать...

- О! - закатил глаза Васька. - Эти учёные отцы! Я, профессор, представьте, и сам догадался: ведь у них оружие.

- А, ты теперь не только в темноте видишь, но и карманы насквозь. Я забыл про твоё ясновидение, пардон.

- Да при чём тут?.. Я его могу включить, а могу и выключить. Просто я вижу, что эти дяденьки в дорогих костюмах и галстуках собрались крупно поговорить с нашим условным соседом при помощи пистолетов. Посмотри: вон в руке у того, кто с водилой беседует...

- Точно, вижу. Наш крепышок. А как принарядился!.. О, с глушителем! - Иван Иванович погладил сына по голове.

Во дворе стремительно развивались события. В пару к "мерседесу" подрулил джип. Как раз тот самый, на котором Ужовых весной везли к Мар Марычу. "Царство ему небесное", - подумал Иван Иванович, поморщившись от воспоминаний.

Из подъезда наконец вышел курильщик. Его встретили под руки. Он упал на колени, одно из колен хрустнуло, что было слышно даже Ужовым на десятом этаже.

- Пап, - опять зашептал Васька, - почему они о цветах говорят? Какую-то лаванду раздувать хотят?..

- Это сленг. Денег требуют от фараона.

- От кого-кого?

- От курильщика. Фараон - милиционер. Въехал, мелкий?

- Ну ты даёшь! - Васька присел и продолжил наблюдение за сценой через балконные балясины.

Рэкетиры продолжали разговор с милиционером. Тот покорно, не поднимая глаз, слушал, кивал, всё пообещал исправить в ближайшее время, а Васька видел, чуял, что гражданин мечтает только об одном: дотянуться до своих ботинок.

Из мерседеса донёсся голос водителя, в непечатных выражениях пригласившего всех участников базара к окончанию оного. И тогда случилось неожиданное. Причина митинга чуть повёл плечами, его не успели сдержать - и в секунду он вскочил на корточки, а с корточек прыгнул к "мерседесу". Этого не ждали - колено-то разбито! Из ботинка вылетела металлическая стрела и вонзилась в руку крепыша. А далее курильщик вовсе штуку выкинул: прижавшись щекой к свежему серебру капота, он стремительно отгрыз фирменный стальной рулёк!.. И выплюнул метров на десять, за сарай.

Ужовы, рыдая от хохота, кинулись в комнату, чтобы не шуметь на балконе. Они катались по полу, держась за животики, и разрывались от неистового желания пойти на балкон посмотреть, чем дело кончилось, - и не могли пойти, поскольку хохотали они в голос. Так они с самой смертной жизни ещё не смеялись!

Когда им удалось выползти на балкон, картина во дворе решительно изменилась. Машин не было. Братков тоже. В песочнице сидел курильщик и прутиком чертил квадратики. На колене, которое, по идее, следовало бы срочно госпитализировать, сидела поломанная куколка, головка которой была изящно украшена песочной формочкой. Как шляпкой.

- По лестнице пойдём или... так? - спросил у отца сообразительный сын.

- Проверь замки, выключи свет и догоняй, - ответил Иван Иванович и перешагнул через перила.

Теперь он прыгал с десятого этажа совсем в иной манере. Плюх мешком - это осталось в прошлом. Он легко спланировал на травку в пяти метрах за спиной курильщика, сигнально покашлял и двинулся к песочнице.

- Добрый вечер, коллега, - чуть повернув голову, сказал курильщик. - Присаживайтесь. Покурим?

- Я не... - начал было Иван Иванович, слегка оторопев.