Придерживаясь за плечо Эди, он прохромал в кухню. Эди сняла трубку и передала Щелкунчику.

– Ну? – сказал он.

– Алло? – Женщина. – Тони, это ты?

– Э-э… Кххрррм. – Щелкунчик осторожничал.

– Это я, Нерия.

Кто? Пакет со льдом таял, и капли стекали по больной ноге. Казалось, багровая коленка сейчас взорвется, как гнилой манго. Эди тоже прижала ухо к трубке, пытаясь услышать разговор.

– Тони, я никак не могла дозвониться. Что с домом?

И тут Щелкунчик вспомнил: жена! Тони говорил, у нее какое-то кубинское имя – то ли Мириам, то ли Нерия. Он еще сказал, что она приедет за своей долей страховки.

– Плохо слышно, – промямлил Щелкунчик.

– Что там происходит? Я позвонила соседям, и мистер Варга сказал, что наш дом разрушен, но там живут чужие люди. Какая-то женщина. Тони, ты слышишь? Мистер Варга еще сказал, что ты прострелил дыру в гараже. Что за дела, черт возьми?

Щелкунчик держал трубку в вытянутой руке, словно брусок динамита. Его нижняя челюсть ходила взад-вперед, издавая щелчки, от которых у Эди по спине ползали мурашки.

– Тони! – верещал голос в телефоне.

Эди выхватила трубку и сказала:

– Извините, пожалуйста, вы не туда попали. – И дала отбой.

– Блин! – Ничего другого у Щелкунчика поначалу не выговаривалось.

– Жена?

– Ага. Блин!

Эди помогла ему прошкандыбать к креслу. Щелкунчик плюхнулся, под ним захрустел лед.

– Где живет твой дружок Ссантаклаус?

– Отель «Рамада».

– Блин. У нас времени совсем ничего.

– Откуда звонила Торрес? Она здесь, в Майами?

– Черт ее знает. Отведи меня к машине.

– У меня еще одна неважная новость: утром вернулись собаки.

– Эти сардельки?

– Бросить нельзя, их нужно кормить.

– Ни за что на свете! – Щелкунчик сдавил пульсирующую болью ногу.

– Ага, будто мне от этого много радости. Ладно, давай руку.

Новый клиент Авилы направился по автостраде на юг. Вскоре «кадиллак» застрял в потоке грузовиков со стройматериалами, восемнадцатиколесных тягачей, военных конвоев, машин «скорой помощи», автомобилей туристов, национальных гвардейцев и сотен привередливых страховых оценщиков. Все стремились в зону урагана. К эпицентру.

– Как после бомбежки, – сказал человек, назвавшийся Риком Рейнольдсом.

– Точно. Где ваш дом?

– Надо еще проехать.

Машина продвигалась еле-еле. Клиент включил радио: ведущий ток-шоу отпускал шпильки в адрес жены какого-то кандидата. Авиле шутки показались совсем несмешными, но заказчик одобрительно усмехался. Программа закончилась, и в новостях сообщили, что Президент Соединенных Штатов вылетает в Майами, чтобы лично осмотреть разрушения от урагана.

– Здорово, – сказал Авила. – Вот когда пробки начнутся.

– Да уж, я раз застрял за кортежем Рейгана в туннеле Холланд. Та еще мудянка – два часа дышали выхлопными газами.

Авила спросил, как долго клиент живет в округе Дейд.

– Пару месяцев, – ответил тот, – переехал из Нью-Йорка и никогда ничего подобного не видел.

– Я тоже не видел, – сказал Авила.

– Не понимаю – одни дома валятся, как костяшки домино, а другим хоть бы хны. Как же так?

Авила взглянул на часы. Интересно, парень держит пятнадцать штук при себе или, может, в багажнике? На заднем сиденье валялись мятая дорожная карта и две пустые упаковки от «Мистера Пончика».

– Я так думаю, кого-то подмазали, – продолжал клиент. – Иначе никак не объяснишь.

– Здесь не Нью-Йорк, – сказал Авила, глядя перед собой.

Машины впереди наконец тронулись.

– Тут неподалеку был трейлерный поселок, – рассказывал заказчик, – так его разнесло вдребезги. И там старушка погибла.

– Ужасно, ужасно, – посочувствовал Авила.

– Чудесная пожилая женщина. Ни один трейлер не уцелел, ни один.

– Шторм столетия, – вздохнул Авила.

– Нет, тут что-то другое. Растяжки трейлеров оказались гнилыми, буравы – укороченными, анкерных дисков вообще не было. Попробуйте сказать, что не подмазали какого-то инспектора.

Авила беспокойно заерзал:

– При такой жаре растяжки гниют быстро. Далеко еще?

– Не очень.

По Кроум-авеню заказчик проехал на 168-ю улицу, развернулся, и примерно через милю они оказались в районе «Лисья Низина», где от домов остались в основном одни фундаменты.

Машина остановилась у скелета небольшого типового дома.

– Господи, дело и впрямь серьезное, – сказал Авила, выбираясь из «кадиллака».

Крышу сорвало полностью: фронтон, стропила, обрешетку – абсолютно все. Авилу поразило, что мистер Рейнольде оставил семью в таком незащищенном строении. Он прошел внутрь, ступая по сорванным ветром дверям. Дом казался необитаемым, и только в кухне свора бродячих собак дралась из-за протухшего гамбургера, что завалялся в опрокинутом холодильнике. Заказчик схватил алюминиевую бейсбольную биту и выгнал дворняг.

В промокших комнатах не было никаких следов семьи клиента. Авила вдруг почувствовал, что день не задался. Чтобы удостовериться, он спросил:

– А где же ваша девяностолетняя бабушка?

– Померла, – ответил Айра Джексон, постукивая битой по ладони. – И упокоилась на прекрасном Стейтен-айленде.

Пока ньюйоркец готовился прибить его к сосне, Авила пришел к заключению, что все это подстроено Щелкунчиком.

План ясен: угрохать Авилу и взять под свой контроль липовых кровельщиков. Где же мощная длань Чанго? – мрачно размышлял бывший инспектор. Неужели два пожертвованных петуха дали осечку?

Потом ньюйоркец разъяснил – и кто он такой, и что произошло с его матерью, и почему Авила должен умереть медленной мучительной смертью. Поначалу инспектор клялся в своей невиновности и деланно сокрушался о судьбе Беатрис Джексон. Однако быстро понял, что навыки выживания, столь необходимые окружному чиновнику, – умение мгновенно отбояриться от претензий, переложить ответственность на другого и затерять важные бумаги – сейчас бесполезны.

Авила рассудил, что лучше сказать правду, чем дожидаться, пока ее вытянут под пытками. И, обмирая от плющившего мочевой пузырь страха, он во всем признался.

Да, он должен был принять поселок трейлеров «Солнечный Досуг». Нет, он своевременно не провел тщательную проверку. Да, да! Он брал взятки (Господи, прости!) и закрывал глаза на технологические нарушения.

– Разве ты не видел, что растяжки сгнили? – спросил Айра, готовя из упавших потолочных балок распятие.