Солнце клонилось к закату, и лес вокруг постепенно затихал, готовясь ко сну.

Еще мелькали вдалеке стрекозы, поблескивая крыльями в закатных лучах, еще порхало несколько бабочек, хвастаясь цветастыми крылышками, с длинными тонкими пальчиками, выступающими понизу. Даже ветер решил отдохнуть, и в зеркальной, нетронутой рябью воде за кормой отражался высокий светло-серый обрыв.

— Идемте со мной, Посланник, — позвала Найла морячка. — Вы вели себя вчера самым достойным образом и достойны награды.

Нефтис тронулась было следом, но Назия вскинула руку, останавливая ее:

— А ты вчера бросила руль! Будь ты моряком, тебя полагалось бы выбросить за борт! Оставайся здесь.

Посреди палубы стоял положенный среднему судну шатер. Морячка, откинув полог, пропустила правителя вперед, и закрыла проход.

Итак, Посланник Богини, волею судьбы оказавшийся у руля, вел себя в тяжелой обстановке самым достойным образом. Хозяйка корабля, если она желает, чтобы команда действовала дружно и слаженно, обязана не только карать нерадивых мужчин, но и щедро вознаграждать достойных. То, что одним из достойных оказался ее же правитель ничего не меняло. Назия вскинула руки к плечам. Послышался двойной щелчок, туника опала на пол. Чистое обнаженное тело резко контрастировало с покрытыми множеством темных пятен руками и ногами.

— Ложитесь, мой господин, — пожалуй, впервые за все время их знакомства Назия назвала его так, как это полагалось людям города пауков.

Он шагнул к расстеленной на полу выворотке, остановился, снял тунику и опустил глаза свой безвольно свисающий пенис. За последние дни он потерял так много сил, что их не хватало даже для столь важного для любого человека органа. Но морячка, не смутившись, опустилась перед правителем на колени и стала ласково поглаживать маленький и сморщенный член, что-то тихо ему шепча. Удостоившись такого пристального внимания, малыш встрепенулся и начал быстро расти, стремясь продемонстрировать всю свою мощь «нефритового стержня», как называли этот источник сладострастия древние китайцы.

Ощутив крепость пениса, женщина переместилась наверх, и прошептала еще раз:

— Ложитесь, мой господин.

Найл подчинился, а хозяйка корабля, оседлав своего господина, ввела «нефритовый стержень» в себя и только после этого наклонилась вперед, укрыв Найла раскаленным телом.

— Я счастлива принадлежать вам, мой господин, — прошептала она. — Я счастлива, что вы не только мудры, но и сильны духом. Я счастлива вашему мужеству и готова принадлежать вам всегда, душой и телом.

Она слегка сдвигалась вперед-назад, обдавая лицо Найла горячим дыханием, потом выпрямилась, взметнув распущенные волосы.

Морячка, закинув голову и закрыв глаза, искусно играла бедрами — то мелко дрожа, то вскидывая их вверх, то раскачиваясь из стороны в сторону, как будто исполняя некий неизвестный всем прочим танец. Она словно бы совершенно забыла о том, что обязана вознаградить мужчину, и думала только о себе.

Впрочем, Найл не возражал.

Он находился в сладостной истоме, наблюдая за вдохновенной страстностью женщины, за переполняющим ее, перехлестывающим через край наслаждением, сам купаясь в накатывающих волнах чужого блаженства.

Морячка чувствовала тело правителя лучше его самого, и когда Найлу казалось, что вот-вот произойдет завершающий взрыв, Назия внезапно прекращала свою игру, наклонялась вперед, целовала лицо, грудь, плечи, гладила волосы — а потом снова начинала сладострастный танец, выводя на вершину блаженства, но никак не давая взорваться вулкану страсти — обманывая ее, отвлекая внимания, переигрывая — и снова заманивая к пику желаний.

Но мужское естество невозможно обманывать бесконечно, и в конце концов оно рванулось вперед, сметая преграды, заполняя собою все миры и сознания, карая коварную женскую плоть резкими ударами и взрывами, готовыми, казалось, пробить ее насквозь. Назия расслабленно осела набок, но не позволила члену правителя покинуть лоно. Она повернула правителя лицом к себе, обхватила к себе, крепко прижала и замерла, утягивая его вместе с собой в крепкий и глубокий сладострастный сон.

* * *

Утром хозяйка корабля прошлась по палубе, вглядываясь в лица гребцов и мысленно распределяя их по скамьям, потом скомандовала:

— Лохарь, к рулю. И благодари Посланника Богини за избавление от наказания. Поднять якорь! Весла на воду!

Назия вернулась на корму, встала рядом с усталым, но довольным правителем и Нефтис, пребывающей в крайне дурном настроении.

— Оба борта вперед спокойно. И-раз, и-раз. Нос направо не торопясь.

Судно начало постепенно набирать ход, скользя по идеальной глади среди разлапистых кленов и тонколистных ив.

Ширина реки здесь составляла немногим более длины корабля, и Найл вдруг понял, что даже при большом желании они уже не смогут развернуться, чтобы вернуться назад.

— Нос прямо! Нос налево спокойно. Нос прямо. За очередным изгибом русла показался высокий серый склон, нависающий над темным омутом. Назия облизнула пересохшие губы, рулевой судорожно сглотнул.

Спокойствие сохранила только. Нефтис, которой в ее нынешнем настроении возможная боль казалась совершенно безразличной.

— Нос налево не торопясь!

Судно держалось самой стремнины, разрезая носом поверхность воды. Над правым бортом начал вырастать обрыв.

Теперь и гребцы, сидящие спиной по ходу движения, увидели опасность и ускорили темп работы весел. Все с опаской вглядывались верх, со страхом ожидая падения жужжащего воздуха — но ничего не происходило.

— Нос прямо! Нос направо не торопясь! Обрыв остался позади, вызвав всеобщий вздох облегчения. Опять поворот за поворотом впереди открывались только заросшие кустарником берега и высокие крепкие деревья. Однако стоило людям немного расслабиться — и опять за излучиной открылся серый склон обрыва.

— Не бойтесь, здесь безопасно, — громко сказал Найл. — Берег напротив косогора заболочен. Мухи жили напротив единственного берега, имеющего нормальный спуск к воде. Они наверняка охотятся на тех, кто ходит на водопой. Здесь им жрать некого, так что и мух быть не может.

Слова Посланника Богини вселили в сердца людей надежду, а когда судно безопасно прошло под высоким берегом, то и веру в безопасность.

Хотя, знай правитель с той же уверенностью, что мухи на обрыве живут — подобное предупреждение вряд ли хоть кого-нибудь смогло бы спасти от укусов. Миновав обрыв, Назия разрешила короткую остановку для еды.

Путешественники поели соленой рыбы, запасы которой казались неисчерпаемыми, и двинулись дальше. На реке рыбная диета переносилась легче, чем на море — пресной воды за бортом имелось сколько душе угодно. Однако, если правитель не хотел, чтобы люди начали болеть, следовало подумать о разнообразии в пище — хотя бы о свежей зелени.

Вскоре после обеда они миновали еще один обрыв — тоже без мух, а затем, на прямом участке русла, Найл увидел два высоких холма, доходящие до самой воды с противоположных сторон реки, и резко обрывающиеся вниз.