Именно в этом одном-единственном, очень простом первом движении и таится всё страдание человечества. Одним этим шагом мы перемещаемся из рая в ад. Мы переходим от всецелой полноты и тотальной свободы Великого совершенства тотальной Картины всего сущего к тождественности с ограниченным сознаванием, принявшим форму избегания, самонапряжения, зажатости перед лицом бесконечности. Мы отождествляемся с узким, ограниченным, маленьким, условным, обособленным «я» – тем самым самосжатием, которое является источником буквально всех наших страданий. Безбрежное недвойственное Сознавание оказывается расщеплено на противостояние конечного субъекта и какого-то нагромождения конечных объектов. Мы в сущности утрачиваем полноту, тотальность, тотальную Картину всего сущего, в котором Сознавание должно было бы всецело и совершенно расслабленно пребывать. Нам стоило бы просто позволять Сознаванию возникать и совершенно легко, беспристрастно распространяться на всё существующее, без каких-либо избеганий, увёрток, зажимов, внутренних напряжений, вымученных механизмов бегства. Позволять ему просто пребывать как чистое, широкое, распахнутое, пустотное, ясное, всецело расслабленное, тотально всеобъемлющее, всепронизывающее и незажатое отражение тотальной Картины всего сущего – отражение как непосредственное единство со всей этой Картиной, включающей каждый отдельный аспект Её как целостности, вся явленная вселенная со всей её сияющей славой, Её светом и оттенками, возвышениями и низинами, удовольствиями и болью, взлётами и падениями. Это тотальное расслабление – во всём существующем – и есть ваш чистый Видящий, подлинное Я, ваше Изначальное лицо, ваше чистое Я ЕСТЬ (более того, если пройти ещё дальше, оно и есть единство свидетельствующего Я с тотальной Картиной всего сущего – Картиной, возникающей именно там, где, как вы думали, находится ваша голова).

Но изначальное избегание разрушает эту панораму, разрезает это поле, разделяет и раскалывает его, осуждает и оценивает его, подразделяет его на хорошее (заслуживающее осознавания) и плохое (заслуживающее избегания). Мы просто слегка отпрянули от этого тотального поля спонтанно возникающих событий, которое наше сознавание должно было бы всецело и полностью отражать и с лёгкостью охватывать в своих объятиях, мы лишь немного отворачиваемся, чуть-чуть зажимаемся перед лицом какой-то неприятности. Есть просто малая толика чего-то, на что мы предпочитаем не смотреть… и это изначальное избегание триумфально проводит в мире изначальную границу, разделяющую его на то, что нормально и то, что не нормально. И тогда вся панорама распадается, разбивается и схлопывается вокруг нас, раскалываясь на миллион кусочков, которые отныне нам предстоит медленно пересобрать – фрагмент за фрагментом, за ещё одним жалким фрагментом.

На сцене начинает разворачиваться трагедия столкновения противостоящих друг другу противоположностей, расщепляющих всё надвое: хорошее против плохого, удовольствие против боли, желаемое против отвратительного, схваченное против вытесненного, приятное против мерзкого, «я» против «не-я». И жизнь наша становится стремлением к обретению всех положительных явлений в парах противоположностей и избеганием всех их отрицательных сторон: мы мечтаем о жизни, преисполненной удовольствий и лишённой всяческой боли, чтобы всё было хорошо и не было ничего плохого, чтобы всё было полно любви и начисто лишено страха. Но в попытке обрести такую жизнь, которая состояла бы исключительно из удовольствий и всего хорошего, всего желанного, всего любимого, можно преуспеть не больше, чем в попытке обрести жизнь, в которой не было бы низа, а был бы только лишь верх; не было бы левого, а было бы только лишь правое; не было бы внешнего, а было бы только внутреннее; не было бы дна, а были бы одни вершины. Противоположности же – это две стороны одной и той же чёртовой монеты!

Неудивительно, что индуизм веданты определяет просветление как свободу от дуальностей, то есть как освобождение от пар противоположностей – обеих противоположностей, а не только лишь негативной. От самой дихотомии как таковой. Сходным образом христианские мистики называют предельную реальность coincidentia oppositorium – «соединением противоположностей». Но когда в нас действует изначальное избегание – то самое первое движение, когда мы смотрим в другую сторону, отворачиваемся и отодвигаемся, – мы начинаем перемещаться не в нашем объединённом поле всего существующего, а в разбитом поле бесчисленного множества затерянных во времени противоположностей, стремясь не к распознанию их основополагающего единства, а к их предельному разделению. Мы пытаемся обрести жизнь, где есть только хорошее, а плохого нет; жизнь, преисполненную лишь богатства, в которой не было бы бедности; жизнь, в которой есть лишь успех и нет неудач; жизнь, в которой есть лишь всё славное, а бесславного нет и в помине; жизнь, наполненную одними лишь удовольствиями, но ни в коем случае не болью. Таким образом мы обречены на преследование невозможной цели, и наши жизни становятся вереницей депрессивных разочарований и длительных отрезков всеобъемлющей скуки, прерываемыми лишь вспышками вящего ужаса.

Вместе с изначальным избеганием рождается и собственно инициатор избегания, а именно – чувство обособленного «я», то самое самосжатие. Как говорилось в упанишадах: «Всюду, где есть другой, есть и страх»[61]. Но именно это самосжатие непрестанно видит всё вокруг: оно мнит себя «субъектом» здесь, сознающим всевозможные объекты, или «других» там. Что до самих этих других – оно либо неистово жаждет их, цепляется за них и стремится к ним, либо страшится и в ужасе их избегает. Вот и вся жизнь напряжённого самосжатия. Жизнь, основывающаяся не на сознавании, а на внимании. «Сознавание» распахнуто, свободно, тотально расслаблено, включает всё существующее и живёт во вневременном Настоящем – от настоящего мгновения через настоящее мгновение к настоящему мгновению. «Внимание» же, в противоположность сознаванию, напряжённо сфокусировано, сжато, никогда не сознаёт всю тотальную Картину, но всегда узко направлено на какую-то одну из Её особенностей, живя потерянным во времени сиюминутным мигом, переходящим из прошлого в будущее, и проявляя неспособность отпустить всё и вновь упасть в непреходящее вневременное Настоящее. Внимание всегда ограничивает и стягивает сознание к узкому разрезу текущего мига, зажатого в тисках между прошлым и будущим, фокусируясь только лишь на чём-то одном зараз и в отдельно взятый момент времени.

В идеале, разумеется, мы должны быть способны и на то и на другое: из всегда присутствующего и никогда не оставляемого цельного поля Сознавания мы можем фокусировать своё внимание на любом из аспектов тотальной Картины всего сущего, не утрачивая при этом контакта со Всем, равно как и с Сознаванием, раскрывающим это великое полотно. Мы же раскалываем цельное поле своим изначальным избеганием. Мы разрываем тотальную Картину на кусочки, которые нас привлекают как желанные и нравящиеся, и всё остальное, что нам не нравится, к чему мы испытываем отвращение или страх. И тогда полотно это становится уделом полярных противоположностей, и мы посвящаем свою жизнь попыткам обрести невозможное. Этими самыми попытками мы сотворяем иллюзию, страдание, мучение и слёзы. Объекты приходят, остаются с нами ненадолго, мучают нас, а затем продолжают свой путь, и это будет продолжаться до тех пор, пока мы, наконец, не умрём… это и есть наша жизнь с изначальным избеганием в самосжатии среди мира, составленного из «дуальных противоположностей».