Слава богу, мы не занимались любовью. Я была полностью одета, оставалось только быстро сунуть ноги в кроссовки. Но я запуталась в тонком одеяле, чертыхнулась, тут Эммет и проснулся. Я чуть не споткнулась о письменный стол, Эммет в это время испуганно приподнялся на диване. Его темные волосы торчали во все стороны, он растерянно озирался. Мгновение спустя дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошел свежий как огурчик Адам. Он резко остановился.

– Э-э… Привет.

– Доброе утро, – промямлила я.

– Вы еще здесь?

– Да, как-то… Время летит незаметно. Вот уже и рассвело. – Я откашлялась, чтобы совладать со своим сонным голосом и сделала неопределенное движение. Адам последовал взглядом за моей рукой и посмотрел в сторону окна. Мне бы сейчас залезть под стол или совсем раствориться в воздухе. Адам как-то очень долго переводил взгляд с меня на Эммета и обратно.

– О’кей. – Он почесал за ухом и подошел ближе. – Я тут вчера оставил кошелек. Вот он. Ну… Я его тогда заберу.

Я нацепила невинную улыбочку, пока Адам засовывал кошелек в карман. Было видно, что ему неприятно было застать нас за чем-то таким, что совсем не соответствовало увиденному.

Слыхал, она трахнула Сорикетти? Прямо на диване в нашей рабочей комнате, как, блин, в дешевой мелодраме, ха-ха-ха.

Воображаемый голос долдонил у меня в голове. Я сидела за столом, прямая, как палка, и крутила в руке подвернувшийся карандаш.

– Ну так… Вы идете на семинар? – Адам посмотрел на свои дурацкие смарт-часы Apple. – Который через двенадцать минут?

– Что?! – Эммет вскочил как ужаленный. Оно и понятно. Если его что-то и может вернуть к жизни, так это известие о том, что он рискует пропустить пару. – Сколько времени? О господи…

Он засуетился и чуть не споткнулся о собственные же ноги, запутавшись в одеяле. Все это выглядело ужасно мило.

Сдвинутые брови Адама разъехались, а губы растянулись в понимающую ухмылку. Одного уничтожающего взгляда с моей стороны хватило, чтобы стереть ее.

– Пока, Адам, – сказала я, глядя на него. От меня не укрылась его веселенькая улыбочка, когда он уходил.

– Ага, увидимся, – сладенько пропел он и прикрыл за собой дверь. Внутри остались мы с Эмметом, и, полагаю, самый ужасный конфуз, виновницей которого я стала впервые за долгое время.

* * *

Никто не заметил, Гиллз. Они не будут болтать, потому что болтать не о чем. Вы просто заснули рядышком. Никакого грязного секса. Просто разговаривали и заснули и…

Чертовы губы Эммета и впрямь оказались мягкими и нежными – в точности какими я их себе представляла. А с чего я вообще напридумывала себе с ним поцелуев? Господибожемой.

В пустом туалете я в спешке отвернула кран и побрызгала на себя ледяной водой. Мое, без косметики, лицо онемело. Я открыла глаза и сморгнула с ресниц воду. Темная челка свисала неаккуратными прядями на лоб. Я закрыла воду и провела мокрой рукой по волосам, затем собрала их в небрежный пучок. Выплюнув в ведро мятную жвачку, заменившую зубную пасту, я стала рыться в сумке в поисках моей палочки-выручалочки. Лишь найдя ее, я облегченно выдохнула. Помада MAC оттенка Diva была единственным средством, способным за считаные секунды перевести мой внешний вид из режима «сойдет» в режим «неплохо».

Я стояла, облокотившись на раковину, пока не закончила наносить на губы темно-красную помаду. Это была не просто помада – скорее моя вторая кожа. Она надежно гасила все сомнения, вытаскивала из бесконечного круговорота мыслей. Я Эмбер Гиллз, и плевать я на все хотела. На все, кроме Эммета, его робости, уязвимости в его темных глазах. Дрожи в его теле и его пальцев в моих волосах, его прерывистого дыхания и…

Мои руки покрылись гусиной кожей, и я сжала кулаки. Я не могла думать ни о чем больше, кроме него. Эммет, Эммет, Эммет.

То, что мы сделали, было неправильным. Я поняла, что он медлит, и да, мы не переспали, но мне нужно было раньше остановиться. Мы даже не были пьяны. Ни капли алкоголя, на который я могла все свалить. Усталость от недосыпа считается? Или мне действительно придется взять на себя ответственность за то, что чуть не произошло сегодня ночью? Было трудно сказать нет, когда он смотрел так, словно я что-то для него значу.

О, это ощущение было хорошо мне знакомо. И хотя оно все еще цеплялось за жизнь внутри меня, в последние годы мне удавалось с ним справляться. Седрик Ливингстон постарался. Он был последней моей попыткой удовлетворить соблазнительное желание побыть маленькой, хрупкой, обрести в ком-то защиту. Суровая школа жизни научила меня, что ничто из перечисленного не стоит затраченных усилий. Я никогда больше не хотела бы зависеть от другого человека. Находиться в его власти, прогибаться.

Эммет не Седрик, – шептал внутренний голос.

– Закрой рот, – шипела я в ответ, стиснув зубы.

С ним все будет по-другому. Он никогда бы не позволил себе что-то подобное. Сделать тебе больно. Как сделал Ливингстон.

Я лукавила. Да, вполне возможно, Эммет не Седрик, но он тоже мог причинить мне боль. Например, когда ему станет ясно, что отношения со мной больше отнимают, чем дают. Он сказал, что хочет полноценных отношений. Но я и близко не могу этого предложить.

Выдох-вдох. Что случилось, то случилось. Мы целовались, целовались жадно. Потом я заснула в объятиях Эммета, и впервые за долгое время получила истинное наслаждение.

В конечном итоге все так. Эммет никогда не причинит мне боль, как это делал Седрик.

Причина очень проста.

Я ему этого не позволю.

* * *

И только звук чиркающих о лед острых лезвий коньков снова вернул мне разум. После обязательного семинара я со спокойной душой ушла с лекции «Постмодернизм – коварство и мечты». Приехав домой, я, чтобы привести себя в порядок, много дольше, чем требовалось, стояла под горячим душем. Кожа сильно покраснела и сморщилась. Но я по-прежнему всюду чувствовала мягкие пальцы Эммета.

После семинара я постаралась уйти как можно скорее. Не попрощавшись и не посмотрев ему в глаза. Не знаю, почему я не сделала этого.

– Лисса, выше подбородок! Мы не смотрим в пол! – в моих командах постепенно стали слышаться интонации самой Хелен Симианер, и я странным образом гордилась этим. Я запретила себе думать о любых личных проблемах, пока скользила спиной вперед-назад по центру катка, чтобы не замерзнуть. Я целиком сосредоточилась на моей группе юниоров U14.

– Пользуйся зубцами! Это же не хоккей! – Скрестив руки на груди, я катилась по льду, одобрительно кивая в ответ на прыжки, которые постепенно исполнялись все более чисто. Аксель за акселем, лутц за лутцем – и вот я уже сама почти готова возобновить тренировки. Когда-то я могла бы выполнить все эти трудные прыжки даже во сне. Двойной аксель, тройной тулуп. Эта комбинация решила для меня исход региональных соревнований, а потом все покатилось под горку.