Нервно махнула рукой, обрывая собственную длинную речь. В горле встал колючий комок и появился привкус горечи. На несколько секунд повисла тишина.

– Вот же! – уронил полковник неопределенно. Потом подвинулся ближе, потянул меня к себе и улегся, обнимая.

В первый момент я даже растерялась; не от его поведения, а от своей реакции на него. Прежде чужие объятья не способствовали обретению душевного равновесия, наоборот, если я злилась или нервничала, человек, попытавшийся меня погладить или обнять, просто получал по рукам. А сейчас на душе вдруг моментально стало спокойнее.

Наверное, я слишком привыкла к начбезу за эти дни. Если Гаранин рядом – значит, все хорошо и я в безопасности, и теперь эта установка распространилась на остальные сферы жизни, за пределы внешних угроз.

Через пару мгновений я плюнула на все, оставила эти мысли и расслабилась, поудобнее устроив голову на жестком плече.

Все-таки полковник чудной. То ляпнет, словно вообще не думает – прибить хочется. А то вдруг показывает себя настолько чутким, что даже страшно. Вот как сейчас. Ничего не сказал, просто обнял, и теперь я лежала и понимала, что именно это мне было нужно. Не столько выговориться, сколько снова ощутить, что я не одна среди этого тихого ужаса.

– Захар, а ты не спросил местных, отчего куйки вчера так странно себя вели? – заговорила я через некоторое время, когда поняла, что опять могу думать о постороннем.

– Спросил. Люди те пещеры давно заминировали, ну и бабахнули, когда случай представился. Умудрились взорвать почти все, где лежали галиги. Куйков потому и контузило, – пояснил он. Помолчал, потом добавил: – Мы вовремя ушли, вскоре прибыли основные силы, и оставшихся паразитов уничтожили вместе с кладками.

Я глубоко вздохнула, но промолчала. Мог бы, конечно, обойтись без последнего уточнения, но раз не обошелся… Это правила местной жизни. И моя оценка никого не интересует.

– А поведение Мария? Они никак его не объяснили?

– Предположили, что это из-за его возраста. Насколько местные сумели выяснить, у куйков связь с коллективным разумом на определенной стадии старения здорово слабеет. Вроде старческого слабоумия.

– Какая прелесть, – пробормотала я брезгливо. – Меня домогался престарелый извращенец…

Гаранин засмеялся. Меня затрясло, пришлось ненадолго приподнять лежавшую у мужчины на плече голову.

– Если бы он был молодой, тебе бы было легче?

– Нет, – ответила честно, опять устраиваясь поудобнее. – Мне бы было легче, если бы всего этого не случилось.

Полковник ласково взъерошил мои волосы, кончиками пальцев слегка помассировал висок. Потом чуть приподнялся и, кажется, коснулся губами возле темечка. Я настороженно замерла от неожиданного проявления нежности. Но продолжения и пояснений не последовало.

Сделать вид, что не заметила?

Через несколько секунд я все-таки приподнялась на локте, чтобы посмотреть на мужчину. Тот выглядел невозмутимым, только вопросительно приподнял брови, когда я зашевелилась.

– Захар, ты…

Зря я сначала дернулась, а потом уже задумалась над тем, что говорить, надо было наоборот. Не чувствовала бы себя сейчас так глупо.

Что я могла ему сказать? Что он оказался совсем не таким угрюмым букой, каким его считали на станции? Да нет, пожалуй, черный полковник совершенно не изменился. Серьезный хмурый мужик.

Что за прошедшие дни я сумела узнать его лучше и понять – он совсем не так плох, как казалось раньше? Глупая идея, прямо скажем. Я бы за такие признания подняла на смех. Это скорее похоже на попытку обидеть или неуклюжую шутку. Совсем не то, чего сейчас хотелось.

Что он мне нравится? И да и нет. Не та обстановка, чтобы можно было разобраться в чувствах и понять: это просто страх остаться в одиночестве или действительно интерес к мужчине?

Или что я жалею о несбывшемся? О том, что могло случиться, но не случилось наутро после моего свидания с Нурием?

А вот это, пожалуй, ближе всего к правде…

Только заговорить об этом прямо так, в лоб, оказалось слишком сложно. Пауза все больше затягивалась, а в голове крутились какие-то глупые обрывки фраз из анекдотов и фальшивых, нелепых фильмов.

Гаранин смотрел на меня выжидательно, как будто точно знал, о чем я думаю, но не собирался помогать выпутаться из неловкой ситуации. Потом поднял руку и, едва касаясь, осторожно провел пальцем по моему лицу – от середины лба вниз, по спинке носа к кончику. Чему-то усмехнулся уголками губ, обвел овал лица – от лба к виску, убирая челку, которая тут же упрямо вернулась обратно.

И вдруг я отчетливо поняла, что ничего такого мужчина от меня не ждал, даже как будто вовсе не интересовался моими мыслями и словами. Он просто смотрел. Любовался.

А правда, зачем что-то говорить?

И я просто подалась вперед, накрыв его губы своими.

Судя по последовавшей за этим заминке со стороны Гаранина, подобного он не ожидал. Но через пару мгновений опомнился и развеял мои сомнения, ответил на поцелуй.

К счастью, допытываться, хорошо ли я подумала и вообще в своем ли уме, полковник не стал, вряд ли подобный разговор закончился бы благополучно. Захар просто целовал. Касался – бережно, изучая и словно опасаясь неосторожно причинить боль.

Я никогда не была неженкой, даже злилась, когда из-за роста и хрупкого телосложения ко мне относились с чрезмерным трепетом. Очередной привет из детства, в котором меня часто попрекали щуплостью, особенно родители – мол, в кого такая уродилась и кто такую замуж возьмет. Сначала это обижало, потом стало злить.

Но именно сейчас, именно здесь и с этим мужчиной было приятно почувствовать себя хрупкой. Под его твердыми шершавыми ладонями, теплыми сухими губами и, особенно, внимательным взглядом. Зар не говорил ни слова, но смотрел с таким откровенным, искренним удовольствием, что это почти смущало.

О принятом решении и сделанном навстречу мужчине шаге я не пожалела ни на секунду. Не знаю, как и чем закончатся это приключение и эти отношения, найдем ли мы точки соприкосновения там, в спокойной жизни, или легко выкинем друг друга из головы, но… С Захаром оказалось хорошо. Лучше, чем с кем-либо прежде. Не из-за каких-то особых умений, размеров или другой подобной ерунды, просто…

С ним все было правильно. Ровно так, как должно быть. Идеальная смесь осторожности и напора, страсти и нежности, стремления ласкать и готовности принимать ответные прикосновения. Никакой фальши, никаких попыток впечатлить и что-то доказать. И удивительная легкость, словно рядом не ставший знакомым несколько дней назад черный полковник, а кто-то давно и окончательно свой, до кончиков пальцев и самой потаенной мысли.

В какой-то момент мне остро, отчаянно захотелось, чтобы это ощущение было правдой. А потом стало не до мыслей вовсе…

Сомнений и чувства неловкости не появилось даже потом, когда я лежала, прижимаясь к горячему телу и устроив голову на удобном мужском плече. Неожиданно приятное ощущение.