Понятно, зам Бабая по темным делишкам впервые попал в кабинет олигарха и, как многие до него, ошалел от настоящей, не показной роскоши.

Есть такая слабость у великого человека – в быту Север предпочитал антикварные интерьеры с изобилием древнего золота, серебра, подлинников картин и мебелью, пережившей века. Дело даже не в казарменной спальне детдома с двухъярусными железными койками, как, наверное, напишут об этом его историки. Пусть пишут, великая личность должна иметь маленькие слабости, они ее очеловечивают… Правда в том, что древние вещи видели череду судеб и смертей, пропитались страхами и горечью несбывшегося, их в жизни всегда больше, чем побед и свершений. Они словно бы подзаряжают энергией. Слабость и боль когда-то живших людей становятся его силой.

Вечность – странное, невнятное слово, но именно оно просится на ум. В них – вечность. Как в нем самом…

Посетитель осторожно кашлянул. Собрался с духом и готов начать говорить, видел Закраевский. И заговорил первым:

– Алексей Иванович Федоров, заместитель директора частного охранного предприятия «Нас рать!» (олигарх брезгливо поморщился), уроженец деревни Жопкино, Тамбовской области. Прапорщик ВВС в отставке. За последние годы три раза находился под следствием, но до судимости дело не дошло, что обошлось в немалую сумму. Из огнестрельного оружия в работе предпочитает пистолет Стечкина, из холодного – удавку. Холост, пишет плохие стихи. Надеюсь, я ничего не перепутал?

Леха искательно улыбнулся:

– Вообще-то, Жонкино. Деревня Жонкино, испокон веков называлась… А Жопкино – это писарь, гад пьяный, нарочно букву изменил, еще на срочной…

Север кивнул. Пыхнул едким дымом сигары. Леха успел подумать: зря говорят, что богатые берегут здоровье, берегут они, видимо, только деньги.

– Топонимика Тамбовской области, безусловно, занимательная тема для беседы, – неторопливо сказал олигарх. – Равно как алкоголизм ефрейтора Инкина, писаря хозчасти, которому сержант Федоров начистил морду в кустах за офицерской столовой в/ч 13256 именно в пьяной ссоре. За это писарь отомстил превращением благородного названия малой родины сержанта в нечто менее благозвучное. Но, как я догадываюсь, ты пришел говорить не об этом…

Не сомневаясь в силе своего взгляда, Север смотрел на посетителя жестко и пристально. Как и должно быть, Леха быстро смешался, каменно-уставное выражение лица треснуло в растерянности.

– Откуда вы…

– Оттуда.

– Но я никому…

Олигарх остановил его небрежным жестом:

– Обойдемся без этих подробностей. И, кстати, не нужно тратить время на рассказ о том, как Бабай решил заиметь на меня компромат из прошлого. Я уже в курсе, разумеется. – Олигарх пыхнул сигарой. – И очень разочарован. Если за столько лет нашего знакомства у господина Бабайцева сохранились иллюзии, что на меня можно давить, значит, он еще глупее, чем кажется с виду. А глупость – это грех, большой грех. На месте Иисуса Назаретянина я бы обязательно включил в состав своих заповедей еще одну – «Не будь дураком». Причем в числе самых первых. Уверен, тогда христианское учение имело бы в современном мире куда больше шансов… Поговорим о тебе, Алексей Федоров. Это интереснее, по крайней мере, для одного из нас.

«Для кого?» – чуть не ляпнул Леха, но вовремя сдержался. Только что было сказано: глупость – это грех.

– А как вы узнали про Бабая, Север Семенович? – рискнул спросить он.

Закраевский видел, в голове замдиректора «срани» мелькают обычные для его бизнеса соображения – узнал, значит, слил кто-то. Каким-то образом подслушал его разговор с боссом и доложил. Значит, кто-то из пацанов стучит Северу… Кто?! С какого времени?! Что успел узнать и сообщить?!

Про Бабая и компромат олигарх узнал сейчас, но отставному прапорщику этого знать не нужно. Путь к свершениям лежит через знание, путь к власти – через знание тайн. Хорошая мысль. Пригодится для будущего Евангелия от Севера…

– Меньше вопросов, господин Федоров. Привыкай, что в общении со мной вопросов не задают. Что тебе нужно знать, ты знать будешь… Ведь ты пришел с предложением работать на меня? Бабай в качестве босса тебя уже не устраивает, я правильно понимаю?

– Так точно! – по-военному вытянулся Леха. Всесильному Северу, уже понял он, армейский стиль нравится. – До сих пор мы близко не сталкивались… То есть где вы и где я, понятное дело… Но, по правде сказать, я вас всегда уважал…

– Хорошо, – усмехнулся Север. – Думаю, примерно то же рассказывал Иуда Искариот первосвященнику Иудеи. Не надо объяснять, кто это такие?

По тому, как Леха помрачнел и напрягся, было видно – не надо.

Забавно, как люди не любят называть вещи своими именами. Потому и живут сложно, что не имеют решимости упростить себе жизнь прямыми и точными определениями, считал Закраевский. Он любил сказать правду, незаметно, внутренне потешаясь. Правда – смешная штука, к тому же хорошо ставит собеседника на его незавидное место. Впрочем, забавляться с простоватым бандитом Лехой уже надоело. Слишком мелкий объект.

– Вольно, прапорщик, – скомандовал он. – Твое предложение я принимаю. Будем считать, что ты удачно слил босса и переходишь на следующий уровень игры… Можешь присаживаться, Федоров. В ногах правды нет, как сказал проигравший бегун.

Леха натужно хихикнул и мысленно перевел дух. Шутит олигарх. Раз шутит – все путем. Новый уровень!

Вот только этот взгляд, пронизывающий насквозь… Душу из нутра вынимающий, как говорила когда-то бабка, земля ей пухом…

Послушно кивнув, Леха Федоров осторожно пристроился на вишневый бархатистый край не-удобного кресла с темными резными ручками. Наверняка старье цены немереной… Он выпрямился, по обыкновению, не касаясь спинки. Весь – внимание и ожидание. Назвался Груздем…

– Полагаю, в качестве награды ты рассчитываешь получить бизнес Бабая?

– Хотелось бы… Хотя бы часть, думаю… – При мысли о деньгах Леха отбросил все смутные страхи и напрягся, приготовившись торговаться за свое, кровное.

– Почему часть? Можешь забрать весь. Меня не интересует карманная мелочь. Напомни, когда придет время, мои юристы переоформят агентство на тебя.

Вот так, просто… Точно – новый уровень! – мысленно восхитился будущий босс «Нас рати». По-думал и насупился озабоченно:

– Но Бабай… Может, его сразу… Того…

Закраевский пренебрежительно дернул щекой:

– Того или этого, что, кто и когда – я решу. Я ведь человек мирный, настолько мирный, что у меня даже врагов нет. Я имею в виду – живых врагов. (Леха решил запомнить эту фразу – так понравилась.) И больше не будем об этом. Скажи мне другое, Алексей Федоров, неужели пост директора ЧОПа – это все, о чем ты мечтаешь в жизни?

– Ну… – Леха замялся. Мечтаешь, слово-то какое… Когда он мечтал в последний раз? Да, было, мальчишкой мечтал о дорогих игрушках, подростком – о красивых девчонках с глянцевой кожей и сверкающих лаком машинах. На которых этих самых девчонок можно катать пачками… Мечтал когда-то стать офицером ВДВ, но это детство в жопе играло. Бабай смеялся, когда говорили об этом: «Вот и служил бы сейчас за копейки, как пес за овсянку…»