«Заген зи мир во ди советише ботшафт ист», то есть «Звыняйте, я с перепою заблудился, где тут советское посольство?» Это я сам придумал, как раз на такой случай. Пригодилось, надо же.

Галушко, самец козы, даже не смутился. Зря я его поторопился в нормальные записать. Гэбэшник пролистал до конца блокнотик и положил на край моей кровати.

– А я смотрю, вы сувениры пристроили уже, – доверительным тоном произнес он. – За сколько удалось сдать?

Как же, жди, так я тебе и рассказал. Чтобы ты в отчетик свой записал?

– Знаете, Петр Аркадьевич, вы пока вчера телевизор смотрели, у меня случился острый приступ ностальгии. К сожалению, вас рядом не было, я бы предложил спеть дуэтом пару революционных песен. Говорят, здорово помогает на чужбине. Вот и употребил все. Извините, что не дождался вас. Вы бы компанию составили, да?

К счастью, как раз в этот момент Антонина Васильевна за тоненькой стеночкой начала вечернее шоу. Со вздохами и повизгиванием. Вот только что «Дас ист фантастиш» не кричала. А начальник наш молодец, не скорострел. Так и кончилась наша беседа. Под такой аккомпанемент разве можно о чем-то вообще разговаривать?

Утром Петр Аркадьевич показал, что он с нами не погулять приехал. Все члены делегации по его требованию собрались в нашем номере, и я увидел, как можно быстро уменьшить рост человека до размеров спичечного коробка. Шевченко и плакала, и краснела, и бледнела. А Галушко, не обращая на это внимания, чехвостил ее. Досталось и за разнузданное поведение, не соответствующее высокому званию советского человека, и за самовольные отлучки. Не один я, значит, обратил внимание на ее отсутствие на пленарном заседании. К тому же чекиста, видимо, раззадорили ее охи две ночи подряд.

Дамочка, видно, поняла, чем это ей грозит. Попади такой грех в отчет, до конца перестройки самой дальней заграницей для нее будет Таджикистан. К тому же о грядущих переменах никто не знает, и Антонина Васильевна в своих думах может растянуть невыездной период до конца жизни.

После все ушли, в том числе и я. Вспомнил у стойки портье, что забыл свой блокнотик, вернулся и застал небольшой эпизод покаянного ползания на коленях. Да уж, сильно Шевченко заграница понравилась, раз на такое идет.

* * *

А Раппопорт оказался настырным парнем. Ну так другие в бизнесе не выживают. На следующий день выследил меня у туалета, причем подгадал момент, когда там никого не было.

– Господин Панов, послушайте, эти мошенники из «Байера» и «Глаксо» вас обманут. Только сотрудничество с нашей компанией…

– «Нимфа», туды ее в качель, разве товар дает? – засмеялся я. Речи заокеанского фармаколога слишком напоминали откровения гробовых дел мастера Безенчука. – Извините, вспомнил просто «Двенадцать стульев». Отличная книга, почитайте на досуге. Так что там насчет жеста доброй воли со стороны вашей конторы?

– Шесть тысяч шиллингов, без всяких обязательств, – забормотал Александр и даже достал бумажник, пытаясь подтвердить свои слова.

– Это пятьсот долларов, Александр, – заметил я. – Пункт обмена валюты – через дорогу. Купите на эти деньги сувенир из Вены своей жене. Советую кружку с Моцартом. Всего хорошего и успехов в бизнесе.

– Тридцать, – сразу поднял ставку Раппопорт. – Тридцать тысяч! Больше у меня точно нет!

– И зачем мне вести бизнес с шаромыжниками, у которых старший вице-президент имеет на руках жалкие две с половиной тысячи?

– Тридцать шесть, господин Панов, и ни гроша больше, – грустно ответил мой визави.

Тут кто-то зашел воспользоваться сортиром по прямому назначению, и мы вдвоем долго торчали у умывальника.

– Ладно, по рукам, – сказал я. – Пусть будет такая сумма. Вы поможете открыть мне счет в каком-нибудь австрийском банке и ячейку. Мы подпишем протокол о намерениях, мой экземпляр вместе с деньгами положим в ячейку. Вы же уполномочены подписывать такие документы?

Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу. Раппопорт смотрел на меня довольно-таки удивленно. Услышать такие речи от советского студента он точно не ожидал. Сто процентов, этот гад за джинсы надеялся меня купить.

– Д-да… – Он даже заикаться начал.

– Вот и славно. Только не тяните, мне еще надо найти удобный момент, чтобы это все сделать.

* * *

Солк показал свое расположение еще раз, когда в день спектакля повел меня после пленарного заседания в ту самую контору по прокату смокингов, где я был. А как же, не на танцы в Дом культуры работников коммунального хозяйства идем. Форма одежды предусмотрена именно такая. И я первый раз за обе жизни напяливал сорочку с пристегивающимся воротником-стойкой и двойными манжетами. К счастью, запонки прилагались, и меня быстро научили ими пользоваться. И пояс, который называется камербанд, оказался совсем не страшным – для таких ребят, как я, есть варианты с застежками.

Сколько Джонас за это заплатил, я не знаю. Когда осторожно начал разговор об этом, он махнул рукой и сказал, что организаторы не обеднеют. Так что и галстук-бабочку, и лакированные туфли я осваивал без особых угрызений совести. И мне легче, я ведь собирался свои платить.

Посмотрев на себя в зеркало, я чуть не присвистнул. Как же меняет человека одежда! Надо будет обязательно сфотографироваться. Нельзя терять такой шанс. Может, я больше никогда смокинг не надену!

По дороге зашел в магазин и купил «Полароид» плюс две кассеты по десять фотографий. Возьму с собой, сделаю селфи с Солком. И автограф попрошу. Баловство, конечно, эти моментальные снимки – и недолговечные они, и дорогие – доллар за фотографию. Ладно, кассеты в «Березке» покупать буду. Или Шишкина попрошу привезти. А почему я просить кого-то буду? Я и сам буду ездить. В очень недалеком будущем.

Опера оказалась длинной, нудной, я чуть не заснул. Нет, во время арий Фигаро или графа зал оживал. И я тоже. Но когда актеры начинали речитативы на итальянском – который, на минутку, тут вообще мало кто знает, – сон подступал снова. И зал с золотой лепниной я уже рассмотрел, и всех актрисок тоже. Даже из хора. Что теперь делать?

В антракте, разумеется, пошли в буфет. Выпить кофе с коньяком, съесть по еще одному «Захеру».

– Андрю, вы не думали перебраться в Штаты? – Солк не подкачал, выдал мне предложение сразу после дежурных фраз про оперу. – Я мог бы организовать вам лабораторию, помочь защититься… Ваша находка – очень перспективная тема.

– Выбрать свободу?

– Ну, не в смысле побега, как это делают ваши диссиденты. Просто у нас лучше возможности для научной работы. Да и, чего скрывать, платят куда больше. Какой-нибудь MD в год может и сотню тысяч долларов заработать.