– Локи и Рита исчезли, – подтвердил ее опасения граф. – Не выходят на связь.

– Возможно, им сейчас не до нас, – осторожно предположил Диего.

– Возможно, – помедлив, согласился он.

Граф сегодня был одет в черную водолазку, выгодно подчеркивающую фигуру и темные волосы. Он был похож на актеров из французских фильмов и как нельзя удачно вписывался в пейзаж Парижа.

– Но я все же был бы более спокоен, если б они ответили хотя бы на один звонок.

В этот момент мобильник, который он держал в руке, заиграл какую-то жуткую мелодию.

Граф торопливо ответил.

– Ну вот, может, это Локи. – Лика напряженно следила за выражением лица графа Виттури.

– Не похоже, – прошептала Настя.

Сердце тоскливо заныло болью. Что-то не так.

Граф Виттури закончил говорить. Повернулся к ним и к тем агентам, что успели подойти:

– Это Итсаску. Они нашли картину.

В команду Итсаску и Сержа входили еще Габриэль и низенькая девочка лет четырнадцати со стрижкой пикси, в рваных черных колготках и кольцом в носу. Вампирша без особого энтузиазма отнеслась к тому, что граф добавил им этих двоих. Ей нравилось работать в паре с Сержем, и остальные ее напрягали.

Но им достался довольно обширный архив в одном из дворцов в пригороде Парижа. Дополнительная помощь была необходима.

Мари, так представилась девица с пикси, едва вошла в архив, начала принюхиваться. Итсаску не успела съязвить по этому поводу, как та обернулась лисицей и побежала вдоль стеллажей, водя носом и тявкая.

– У нее особый нюх на магию, – пояснил Серж.

– Ты откуда знаешь?

– Я слушал в отличие от тебя, что она болтала всю дорогу, – улыбнулся Серж и поправил очки. – Нам надо проверять только те места, где она останавливается и подает сигнал.

Итсаску страсть как не нравилось копаться в вещественных архивах. Ей куда больше по душе были архивы электронные, где можно набрать ключевое слово в поисковике или при помощи специальной программной формулы вычленить интересные документы из миллиона похожих файлов. Скрепя сердце она принялась ворошить пыльные свертки и упакованные холсты.

Серж работал уже в другом ряду стеллажей, когда тявканье лисицы стало непрерывным, с рычанием и скулежом.

– Она на улицу просится, что ли? – проворчала вампирша, поднимаясь.

Раздражаясь все больше, она прошла через три прохода, по дороге к ней присоединились Серж и Габриэль.

– Ну, в чем дело, мелкая?

Но тут она и сама увидела, в чем дело. Плотным рядом стояли запакованные в льняные ткани картины с толстыми рамами. И лисица юлой вертелась, тявкала, вся шерсть дыбом, мордочка в оскале, уши прижаты.

– Неужели нашлась? – Серж взволнованно поправил очки на носу.

Если это не картина, что они ищут, то нечто не менее впечатляющее по силе. Уступив любопытству, Итсаску достала нож из-за пояса:

– Сейчас проверим.

Перед входом в архив граф вдруг поймал Настю за руку и задержал, пока другие проходили через стеклянные двери.

– Если вдруг появятся ангелы или Ноктурна, обещай мне, что будешь контролировать силу. Будь рядом, чтобы я мог защитить тебя. Если увидишь, что я ранен, уходи как можно дальше, так я смогу восстановиться.

– Хорошо. Прости, что я тогда…

– Не важно, Настя. Ты не осознавала этого.

Он пожал ей руку, золото в его глазах вдруг превысило карий цвет впервые за все то время, что она знала его. Настя завороженно смотрела в золотисто-карие глаза демона.

– Что? – приподнял он бровь.

– Твои глаза меняют цвет.

– Иногда, – кивнул он. – Когда я совершаю глупости.

Он потрепал ее по голове и кивнул, чтобы проходила.

Габриэль с облегчением убедился, что Настя в порядке. После того как он увидел подвеску, ему все больше казалось, что она и есть та девушка, которую он должен был найти. Недаром же они встретились в Ином городе. Он должен позаботиться о ней. Но как? Ведь фактически он был бесполезен: Настя в состоянии защитить себя сама. В этом он успел убедиться. И все же… Все же он ощущал некую недосказанность в своей миссии, которую еще только предстояло узнать.

– Этот паскудник синевласый дыру на тебе протрет. – Папа римский был, как всегда, в своем репертуаре. Но Настя даже обрадовалась тому, что он решил снова показаться.

– Его зовут Габриэль, и он ангел, – тихо шепнула она папе римскому.

– Ну да, конечно. Вон как смотрит… Совсем не ангельские мысли у него, – ворчал папа Александр.

– А вы прям много знаете о мышлении ангелов, ваше святейшество, – огрызнулась Настя.

– Ну, давай, не слушай меня. Так же как слепцу не нужен свет, глупцу не нужна мудрость.

– Это вы меня сейчас дурой назвали, ваше святейшество?

Граф Виттури тихо рассмеялся, прислушиваясь к репликам Насти. Что говорил ей Родриго Борджиа, он мог только догадываться, но воображение у него было отличное.

– Кто-нибудь, заткните эту шавку. – Итсаску с раздражением указала на тявкающую лисицу. Впрочем, та при виде графа Виттури сама успокоилась и села, обернув себя рыжим хвостом. Она дышала, высунув язык, и вся ее морда выражала блаженную радость.

– Срань господня… – прошептал призрак папы римского, увидев картину.

Портрет с демонессой стоял перед Настей, и мороз пробирал по коже вдоль позвоночника то вверх, то вниз.

Он был таким же, как в ее видении. Даже страшнее. Демонесса смотрела на них снизу вверх, на лице ее играла злая усмешка. Казалось, что бы они ни сделали, они проиграли.

– Что ж, похоже, это то, что мы искали.

Граф Виттури достал меч, подошел к портрету. Секунду смотрел в черные глаза демонессы, а затем проткнул холст лезвием.

За мгновение до того, как клинок прошил полотно, Настя, повинуясь внутреннему порыву, схватила демона за руку, пытаясь остановить:

– Стой! Это ошибка!

Но было слишком поздно. Лен со скрипом разошелся под сталью, потом вдруг поехал дальше, приоткрывая черное жидкое пространство, которое через мгновение свернулось в воронку и затянуло в себя графа Виттури, Настю, державшую его за руку, Габриэля, что пытался оттянуть девушку за рукав, и папу римского. Едва они исчезли, воронка схлопнулась, и картина с огромной прорехой в холсте осталась стоять перед остальными агентами.

Когда Диего, Серж, Итсаску, Лия, Мари и Лика обрели дар речи, только нечленораздельные восклицания и вскрики срывались с их губ. А потом раздался чей-то холодный смех, от которого ребятам стало совсем не по себе.

Они обернулись на звук.