В Англии в 1603 г. умерла Елизавета, и за неимением других наследников на трон взошел шотландский король Яков I, сын казненной Марии Стюарт. Он стал первым монархом Англии, Шотландии и Ирландии, и как раз Яков ввел термин “Великобритания”, хотя до фактического объединения было далеко, шотландские пресвитеры правили своей страной сами по себе. И положение Британии было тоже куда как далеко от “величия”. Несмотря на произошедший скачок в развитии промышленности и торговли, Англия была еще экономически слабой, аграрной страной, 80 % населения жило в деревне. Многие предприятия: печи для литья, промыслы углежогов, оставались весьма примитивными.

Королевский флот составлял всего 40–50 кораблей. Предполагалось, что при угрозе войны он дополнится купеческими и пиратскими судами, но и тоннаж торгового флота был незначительным, треть товаров ввозилась на иностранных судах, в основном, голландских. И на рынках господствовал импорт — тоже голландский. В общем политика Елизаветы покровительства протестантам, сперва давшая выигрыш, обернулась бедствием: окрепнув, Нидерланды душили Англию. Ничего хорошего не принесла эта политика и внутри страны. Учение кальвинизма обрело много сторонникив, в Англии они называли себя пуританами, и пошел религиозный разброд. Причем кальвинизм был популярен среди купцов, “нового дворянства”, и пуритане теперь верховодили в разболтавшейся палате общин. И оказалось, что с Яковом связывают свои надежды разные конфессии. Католики — поскольку он был сыном католички Марии Стюарт, а пуритане — поскольку он прибыл из кальвинистской Шотландии.

Король пробовал преодолеть раздрай по-хорошему, созвав Хэмптонкортский совет из представителей разных верований, чтобы найти компромисс. Ничего из этого не вышло. Пуритане подали “Тысячелетнюю петицию”, требуя отмены института священнослужителей и церковной реформы по своему образцу. Но Яков на себе знал, к чему привела такая реформа в Шотландии, и притязания отверг: “Вы хотите собрания пресвитеров на шотландский манер, но оно так же мало согласуется с монархией, как черт с Богом, тогда начнут собираться Джим с Томом, Уиллом и Диком и будут обсуждать меня, мой Совет, всю нашу политику”. В итоге король взял курс на “золотую середину”, на укрепление прежней англиканской церкви.

Что не удовлетворило ни одно крыло оппозиции. Католики организовали “пороховой заговор” и попытались взорвать Якова вместе с парламентом. Их поймали и казнили — в Англии до сих пор очень весело празднуется эта казнь, с шутками и прибаутками граждане сжигают чучела “Гая Фокса”. Но и пуритане начали против короля широкую агитцию. Он ответил репрессиями, протестантов арестовывали, штрафовали, пороли плетьми, активистам отрывали уши (в Англии уши у преступников не отрезались, а именно отрывались). Многие бежали в Голландию, Шотландию. Во внешней политике Яков отказался от дальнейшей помощи Нидерландам и заключил мир с Испанией.

Однако голландцы быстро нашли себе другого покровителя — французского Генриха IV. Это был один из самых популярных королей в истории Франции. При восшествии на престол он даже пообещал “курицу в каждом крестьянском котле по воскресеньям” — что для французских крестьян было недостижимой роскошью. Правда, курица так и осталась благим пожеланием, а голодные бунты кроканов на юге страны Генрих подавил без всякой жалости, перевешав мятежников. Но он выгнал испанских интервентов, присоединил к Франции несколько городов. И страна смогла отдохнуть после 30-летней резни. В Париже началось широкое градостроительство. Хотя двор Генриха по привычке напоминал военный лагерь. В Лувр запросто вваливались поставщики, маркитантки, солдаты, духовенство выражалось “как извозчики”, а дамы были из таких, что привыкли таскаться с войсками — сыпали площадной бранью и даже дрались на дуэлях из-за мужиков. Что считалось у кавалеров прекрасным зрелищем, особенно когда подруги ради пущего ажиотажа махались шпагами, разоблачившись до пояса.

А сам Генрих, король-солдат, был идеалом французского дворянина: храбрец, гуляка и бабник, историки насчитывают у него 56 “официальных” любовниц без учета мимолетных связей. Привычки его остались солдатскими. Он ходил в рваной одежде, грязных сапогах. И точно так же, как большинство тогдашних дворян, терпеть не мог стричься и мыться. Придворный д`Обинье пустил шутку: “Настоящего дворянина находят по запаху”, и современники утверждали, что королевский запах “способен убить на расстоянии любого врага”. А фаворитка д`Антраг жаловалась, что от него “воняет падалью”. В своей политике Герних взял курс на борьбу против испанских и германских Габсбургов и охотно стал помогать голландцам.

Но после долголетних войн казна Франции была пуста. Искали способы поправить дело. Например, чиновникам, купившим должности, разрешили передавать их по наследству, если будут платить особый налог, “полетту”. Другим способом стала женитьба короля, посватались к Марии Медичи. Медичи были одной из самых одиозных семей Европы. О таких ее представителях, как Козимо, Лев Х, Климент VII, Екатерина уже упоминалось. Другие были не лучше. Пьетро, дяд Марии, зарезал свою жену. Двоюродную сестру Марии, Изабеллу, наоборот, придушил ее муж. А великого герцога Тосканского Франческо Медичи, у которого Мария воспитывалась, женила на себе любовница Бьянка Капелла — она сперва приказала умертвить собственного мужа, а потом, чтобы привязать к себе герцога, притворилась беременной. Купила “на корню” трех неродившихся детей у беременных простолюдинок, двое младенцев оказались девочками, а мальчика Бьянка предъявила, как своего. Всех свидетелей аферы, включая матерей и лишних детей по распоряжению герцогини удушили.

Но Медичи были главными банкирами Европы, Франция задолжала им 1 млн 174 тыс экю. И сторговались на приданое в 600 тыс.: 250 в счет долга, а 350 наличными. Фаворитку д`Эстре, ждавшую от Генриха очередного ребенка, сторонники брака отравили. А у прежней жены Марго купили согласие на развод в обмен на свободу и пожалования богатых владений. И экс-королева доживала век частным лицом, окружила себя музыкантами, поэтами и на старости лет тащила всех подряд в свою постель. Но во Франции это считалось нормальным, и де Рец писал: “Если не считать ее безудержного стремления к любовным утехам, она была весьма благоразумной”.

Генрих женился на красавице Марии. Хотя тогдашние понятия красоты очень отличались от нынешних. Д`Алинкур, восхищаясь Марией, делал упор на “высокомерный взгляд”, “лицо с крупными чертами и двойной подбородок”. А на полотнах примазавшегося к королеве Рубенса, художника и испанского шпиона, мы видим у нее то, что сейчас назвали бы ярко выраженным целлюлитом. Она стала исправно рожать королю детей, которые росли вместе с побочными — при дворе их называли “стадо”. Но к мужу Мария относилась холодно. Потому что приехала с собственной любовницей Леонорой Галигаи. К тому же итальянская знать, в отличие от французской, переняла от арабов обычай мыться, и как раз Мария ввела в Париже моду поливаться духами, чтобы заглушить “дворянские” запахи супруга.

Еще одной ее особенностью оказалась патологическая жадность, она принялась всюду скупать драгоценности. И на крестинах первенца на ней было платье с 32 тыс. жемчужин и 3 тыс. бриллиантов. В котором, по словам очевидцев “королева походила на башню и передвигалась с большим трудом”. А чтобы покрыть расходы, заработала “фирма”: Леонора принимала взятки, а Мария за это устраивала пожалования, награды, подряды. В 1605 г. только 15 таких сделок принесли им 2 млн ливров — при бюджете Франции 20 млн. Третьим членом “фирмы” стал итальянский проходимец Кончино Кончини, коего ради дворянства женила на себе Леонора и протащила ко двору.