– Не подходи, убью! – заявил Андрюша, загораживая собой котелок. – Нет у нас ничего. Бог не послал. И ты уйди, окаянный. А то сейчас таким крестом тебя осеню, что вместо папского пальца на своих плащах отбивные нарисуете. Если, конечно, вам эти плащи будет на чем носить!..

– Гляди-ка, Ваня, каким наш скромник разговорчивым становится, когда дело напрямую его желудка касается, – хмыкнул Сеня и повернулся к рыцарям: – С чем на этот раз пожаловали? Опять жрать хотите?

– Да не помешало бы, конечно, поскольку сами мы не местные, как вы знаете, и к тому же голодаем и скитаемся, – жалобно вздохнул Боэмунд. – Впрочем, раз вас Бог ничем не оделил, то Дева Мария вам присяжный заседатель… Мы вообще-то по другому вопросу пришли. Соизвольте выслушать. А то уйдем ведь.

– Охренеть. Я умру от горя, – зло заверил всех Попов.

– Андрюша, помолчи минуты три хотя бы, – утомленно вздохнул мой Сеня, а когда Андрюша насупился и замолчал, снова повернулся к рыцарям: – Так зачем вы пришли?

Боэмунд заговорил, а его спутники принялись в лад согласно кивать головами. Надо вам сказать, что у них, у крестоносцев, было принято выражаться крайне витиевато. До нашего русского мата этим речам, конечно, было далеко, но зато звучали все высказывания Боэмунда крайне заумно, и все обязательно через бога, его мать и добрый десяток святых в придачу. Именно поэтому пересказывать вам дословно слова этого дикорастущего европейца я не собираюсь. Просто изложу суть его пространной речи.

Тот, кто думает, что всякие там преступные группировки, мафия и беспредел – это наши, российские, изобретения, глубоко ошибается. Если бы вы с нами путешествовали или хотя бы мои прошлые рассказы читали, то поняли бы, как давно такие структуры придумали – еще раньше, чем древние греки на свет появились! А уж в средневековой Европе и вовсе одна «братва» жила. Правда, разговаривали они немного по-другому, зато разборки устраивали конкретные.

Так вот, Боэмунд числился в Европе далеко не последним авторитетом. Все как положено – замок типа фамильный; дача почти в Барвихе; отдых на Мальте, и, естественно, полна конюшня лошадей марки «Линконь» и «Кобылавет». «Меринседесы» тоже были, но тогда они не котировались.

Так вот, жил себе Боэмунд и не тужил. Подати с нескольких десятков фермерских хозяйств собирал да все производство в городе контролировал. Все бы хорошо, но завелся среди его приближенных жуткий завистник и стукач по имени Ефстафий Булонский. Вот и сдал он его однажды с потрохами общеевропейской налоговой полиции под названием «собор». Боэмунда повязали, имущество конфисковали. Налоги с него высчитали, а оставшуюся часть в пользование Ефстафию отдали. Самого же Боэмунда сослали на пять лет на общественно-полезные работы: в рубище по дорогам ходить, пепел подбирать, на голову его сыпать и каяться непрестанно.

Понятное дело, Боэмунд от такой жизни быстро озверел и целыми сутками, даже во сне, мечтал, как горло Ефстафию грызть будет. Однако папа Урбан самосуд настрого запретил, и мучиться бы рыцарю еще долго, если бы этот вышеуказанный церковный служитель начать крестовый поход не надумал. Вот тут собрал Боэмунд десяток таких же, как он, общественно-полезных работников и пошел к Урбану на поклон. Дескать, отпусти, пахан, кровью грехи искупить. Тот, как это принято у любого начальства, поломался положенное время, а затем послал всех просящих к иблису на хрен. Что, естественно, было воспринято Боэмундом, как разрешение участвовать в крестовом походе.

– Вот такая печальная история, – закончил рыцарь свой рассказ. – Почти все мои вассалы теперь подчиняются предателю Ефстафию, и на сегодняшнее утро назначено его возведение в графское достоинство, что автоматически навсегда лишит меня возможности вернуть отнятое имущество. Единственный шанс все исправить – это успеть вызвать гада на поединок в тот момент, когда возведение в графья уже начнется, но еще не будет закончено. Это я и собираюсь сделать, но боюсь, что вмешаются его люди, а моих рыцарей слишком мало.

– То есть ты предлагаешь нам обеспечить тебе «крышу»? – уточнил Сеня, едва Боэмунд сделал паузу в своей долгой речи.

Рыцарь кивнул головой.

– Вы воины доблестные, – проговорил он и покосился на Ваню. – Особенно сэр Дурная Башка…

– Чего ты там вякнул, блин? – оторопел омоновец, и нам всем шестерым, включая Фатиму, пришлось приложить немало усилий, чтобы не дать Ване возможность сделать и без того порожнюю от мозгов голову Боэмунда вообще абсолютно пустой.

– Нет, блин, Ваня, вот и скажи, что ты не дурная башка после этого, – зашипел на Жомова мой хозяин, едва нам удалось утихомирить омоновца. – Это же шанс! Сейчас мы Боэмунду поможем, и никуда он от нас больше не денется. Будет благодарными глазками в рот заглядывать, а я уж потом найду, как его заставить побыстрее Антиохию захватить… Ну а морду ему набить ты всегда успеешь!..

В общем, постараться пришлось всем в меру своих способностей. Я вон даже рыцарей немного по степи погонял, чтобы они разгневанному Жомову пару минут на глаза не попадались. Когда же Ваня успокоился, переговоры с Боэмундом были продолжены. Сеня, естественно, выбил для нас исключительные условия. Он отказался от небольшого графства, предложенного нам Боэмундом в качестве награды, и потребовал совсем немного – половину всей добычи рыцаря, которую ему удастся захватить при взятии Антиохии. Мелочь, а приятно!.. Не мне, Сене, естественно.

Боэмунд тут же обрадовался, как щенок при виде мамкиной титьки, и поспешил к штабу Ефстафия Булонского, увлекая моих ментов за собой. На ходу он объяснил, что у вышеназванного предателя самый большой под Антиохией отряд. Сколько там точно мечей, копий и копыт, я прослушал, но, по-моему, их было вполне достаточно для того, чтобы растереть нас в порошок, если скопом навалятся. Впрочем, Боэмунд тут же развеял все опасения, сказав, что вмешаться в его поединок с Ефстафием могут только рыцари. Их не больше пятидесяти (уже радует!), и нам не обязательно всех убивать. Достаточно лишь сдержать на то время, пока сам Боэмунд с предателем не расправится.

– Плевое дело. Да, Ваня? – Сеня ткнул хмурого Жомова в бок. – Справимся?

– Без проблем, – буркнул омоновец и ткнул в Боэмунда пальцем: – Только запомни, лох, после того, как ты с этим Ефстафием расправишься, я с тобой разговаривать буду. Ясно?

– Слушай, а давай в семь часов вечера после войны! Идет? – торопливо предложил рыцарь.

– Идет, – кивнул головой Жомов и тут же завопил: – Что ты сказал? Когда? Да я тебя…

– Фигушки-фигушки! – отскочил в сторону Боэмунд. – Первое слово дороже второго. Все слышали, что ты согласился!

– Ваня, оставь его. Не видишь, мужик – обычный идиот. Ты же не будешь каждого придурочного бить за то, что он тебе язык покажет? – снова остановил омоновца мой хозяин. – Давай-ка лучше приготовимся. Похоже, уже пришли.

Мы действительно подходили к нескольким довольно большим разноцветным шатрам, поставленным по окружности. На каждом из шатров развевался собственный флаг с каким-нибудь коронованным крокодилом на полотнище. Внутри круга стояли столы, сколоченные из грубых досок. Все посадочные места, за исключением одного, представляли собой обычные лавки. А вот в центре самого короткого стола высился вполне приличный трон. Думаю, экспроприированный крестоносцами у какого-нибудь местного царька. На этом троне и сидел тот самый тип, с которым предстояло сразиться Боэмунду, – жуткого вида горилла с маленькими глазками и лбом размером с десертную ложку. Сидя на троне, он казался просто огромным. Впрочем, впечатление это прошло, едва наш рыцарь бросил главе пира вызов.