Он откинул фонарь кабины, и к нему сразу подошел механик.

Тихон выбрался из кабины, механик помог снять парашют.

– Как аппарат?

– Нормально, замечаний нет. На сколько горючки осталось?

Механик сразу понял, о чем речь, и непроизвольно обернулся к соседней стоянке. Потом, посмотрев на часы, неуверенно произнес:

– Минуты на две-три…

В это время на аэродром на малом газу спланировал истребитель с бортовым номером машины Федора. Он начал заруливать на стоянку, но в этот миг двигатель заглох, и самолет закатился уже по инерции.

Тихон сразу бросился к нему.

Федор выбрался из кабины, вид у него был смущенный:

– Оторвался я от вас, товарищ младший сержант.

Тихон уже был готов простить ему эту оплошность, но тут Федор выдал:

– За заслонками радиатора не уследил, вода закипела. Ушел вниз, открыл заслонки на полную, а мотор мощности не выдает. Так и крался потихоньку. Видел, как вы прошли.

Тихон выматерился: моторы «Яков» были склонны к перегреву, и летчик сам, вручную, должен был регулировать температурный режим. Нормальный – девяносто градусов. Только приходилось выбирать из двух зол меньшее: откроешь их на полную – температура воды до 50–60 градусов падает, мотор тяги недодает, оттого и скорость на 30–40 километров падает. Закроешь полностью – скорость растет, но есть опасность в бою не уследить за температурой: не до того, в живых бы остаться.

Обшивка крыльев самолета Федора была в многочисленных пробоинах, но на фюзеляже не было ни одной. Механик пообещал к утру привести самолет в порядок.

По стоянкам передали – пилотов в штаб полка, и летчики потянулись к штабу жиденьким ручейком. Думали – будет разбор полетов, ан нет, замполит и комсорг собрание решили провести. Разговор шел о текущем моменте, о том, как врага бить надо.

Тихон в душе ругался. Замполит летать не умел и, понятное дело, в полетах ничего не смыслил и не участвовал, только языком работал. А в конце собрания предложил всем отдать свое денежное месячное довольствие на военный заем. Тихону при этом сразу вспомнилось высказывание Наполеона: «Для победы в любой войне нужны три условия – деньги, деньги и еще раз деньги».

Многие на фронте живых денег не видели, да и не нужны они там были. Обмундирование, питание – всем этим государство обеспечивало, и большинство служащих переводили денежные аттестаты родне – жене, родителям. Хотя деньги были невеликими, это сильно помогало выжить людям в тылу.

За звание и должность Тихон получал четыреста пятьдесят рублей, только переводить их было некому. А еще летчикам платили за сбитые самолеты: за вражеский истребитель – тысячу рублей, за штурмовик – тысячу триста, за бомбардировщик – полторы тысячи. Доплачивали также за награды: за орден Красного Знамени – двадцать пять рублей ежемесячно, за орден Ленина – пятьдесят. Но ордена в 1941–1942 годах имели очень немногие.

Летчики подходили и расписывались в ведомостях. Для них самих ничего не изменилось, а вот их семьям придется туго. Тем, кто работает в тылу и получает продовольственные карточки, еще ничего, хуже, когда родня в селе проживает – тем одни трудодни в колхозах пишут. А людям живые деньги нужны, многочисленные налоги платить надо – за дом, за скотину.

И продовольственных карточек, как в городах, жители села не имели. По карточке буханка хлеба стоила три-четыре рубля, а на черном рынке – пятьсот, килограмм сала – полторы тысячи, десяток яиц – сто рублей, бутылка водки – восемьсот. Заработная плата квалифицированного рабочего – токаря, фрезеровщика – составляла триста-четыреста рублей.

Замполит же был рад: как же, все единогласно подписались! А по-другому быть и не могло, не зря, кроме партийного руководителя и полкового казначея, на собрании еще «особист» присутствовал. Откажешься от принудительно-добровольного займа – сразу вопросы типа: ты что, Родине в тяжелый час помочь не хочешь?

Страна, боясь увеличения денежной массы, гипер-инфляции и последующего паралича всех укладов жизни, вела жесткую финансовую политику – и так цены по сравнению с довоенными выросли в семнадцать раз.

В тылу тоже проходили подобные акции. Так, крестьянин Ферапонт Головатый отдал сто тысяч рублей на постройку самолетов. Сдавали золотые украшения, столовое серебро.

Немцы, как и Наполеон в свое время, пытались разрушить финансовую систему. Наполеон печатал фальшивые деньги – немцы тоже это делали. Кроме того, продвижение их на восток в первые месяцы войны было столь стремительным, что банки не успевали вывезти бумажные деньги и ценности. Такими деньгами немцы, не жалея, снабжали свою агентуру.

Предателей и изменников в стране тоже оказалось достаточно – бывшие дворяне, купцы, крепкие крестьяне, несправедливо пострадавшие от сталинского террора. Но реально подкосить финансовую систему СССР немцы не смогли, а вот у самих к концу войны она рухнула. В оккупированных странах они ввели оккупационные марки, но непомерную тяжесть военных расходов Германия не выдержала: более качественная техника стоила больших денег, тот же «Тигр» стоил более миллиона рейхсмарок. Тогда как в СССР из-за внедрения простых технологий оружие к середине войны стало стоить дешевле. В 1941 году автомат ППШ обходился в пятьсот рублей, а в 1943 году – двести семьдесят. Танк Т-34 в 1940 году стоил 430 тысяч, а в 1943-м – немногим более двухсот. Танки выпускались на нескольких заводах, и цена несколько различалась.

Для фронтовиков обиднее всего было то, что в 1947 году доплаты за награды отменили. Суммы были невелики, а обида осталась.

В казарме вечером только и разговоров было что о займе. Но осуждать никто не взялся, у стен тоже бывают уши.

Наступление продолжалось, и в иных местах нашим войскам удалось продвинуться на двадцать-сорок километров.

Однако немцы сильно обеспокоились. Подготовку наступления они проворонили, для активных наступательных действий нужна длительная подготовка. Необходимо было скрытно подтянуть вой-ска – пехоту, танки, артиллерию, авиацию. Кроме того, пополнить запасы боеприпасов, топлива, продовольствия. И все это замаскировать, сохранить в тайне.

Но ни фронтовая, ни агентурная разведка немцев не смогла вовремя выявить передвижения войск Красной армии и должным образом подготовиться. И теперь немцам в спешном порядке приходилось перебрасывать резервы из глубины, обустраивать линию обороны.

Что касается авиации, летом 1942 года гитлеровцы стали выпускать Bf-109 усовершенствованных серий – F-3 и F-4, называемых «Фридрих». У них возросла мощность двигателей до 1350 лошадиных сил и, соответственно, скорость до 620 километров в час. Немецкий соперник наших истребителей опять ушел в отрыв.

К концу лета Вилли Мессершмитт выпустил модификацию Bf-109 G – «Густав». Скорость его составила уже 665 километров в час при скороподъемности 23 метра в секунду, показатель очень высокий, недостижимый для наших самолетов. Полный вираж он выполнял за 21 секунду, немного уступая нашим истребителям в горизонтальном маневре.