Мужчины и их «прозорливость» в бытовой жизни – Гена искренне удивлялся предположениям соседок о каком-то неадекватном состоянии его жены, он же, ровно наоборот, наблюдал явный прогресс: в доме теперь было идеально чисто убрано, обед или ужин всегда есть и хорошо приготовлен, ребенок спокоен и здоров. И он решил, что Аля смогла-таки привыкнуть и адаптироваться к своей новой жизни и роли жены военнослужащего, даже не подозревая, насколько он ошибается и все эти домашние благости – результат помощи общежитских женщин и той самой уборщицы, которой он платил.

Он настолько находился весь в службе, что на все остальное не оставалось ни сил, ни эмоций, ни мыслей.

Хотя не совсем правильно – было одно! Он просто обожал свою новорожденную дочку! Когда он первый раз взял ее на руки и девочка ухватила его своими малипусенькими розовыми пальчиками за большой палец руки и улыбнулась ему беззубым ротиком, он отдал свое сердце дочурке навсегда и чуть не заплакал от того тепла и нежности, что разлились у него в груди, аж сердце защемило.

Это была его, папина любимая доченька-дочуленька! Маленькое солнышко!

И во сколько бы он ни пришел и как бы себя ни чувствовал после службы, первым делом мыл руки и осторожно гладил дочурку по головке и целовал, потому что, как правило, приходил он ближе к ночи, когда она уже мирно спала своим детским сном. А то и вовсе не приходил, оставаясь на службе.

Год.

Алевтина продержалась ровно год и сбежала на следующий день по его истечении. Степаниде в тот день исполнился годик и два месяца.

Ее мать с утра собрала все свои вещи и сумку с ними спустила из окна на бельевой веревке, чтобы никто не остановил, когда она будет уходить из общаги, отнесла Стешку соседке и попросила присмотреть, пока она якобы сходит в поликлинику на прием к врачу. И, подобрав сумку под окном, пооглядывалась по сторонам и шмыгнула по тропинке через парк, чтобы ни с кем не встретиться.

В центре стола, на самом видном месте, оставила записку Варсавину:

«Наконец я могу уехать! Какое счастье! Я возвращаюсь к маме, и даже не вздумай за мной ехать! Я сломала себе жизнь, выйдя за тебя замуж! Но, слава богу, теперь я свободна! Видеть тебя и слышать не могу!

Ненавижу тебя, ненавижу эту вашу вонючую общагу, вашу дерьмовую нищенскую жизнь и твою вонючую армию с тупыми солдафонами и их женами! Ненавижу это твое отродье, доченьку твою ненаглядную! Из-за нее я вытерпела столько боли и должна была жить тут целых полтора года! Ненавижу! И не смей мне звонить и что-то там говорить про дочь! Я выполнила свой материнский долг сполна – кормила твое отродье и заботилась о ней! Пошли вы теперь все на хрен из моей жизни!!»

И, прихватив все деньги, которые имелись в семье, Алевтина уехала к маме в Рязань, навсегда вычеркнув из своей жизни даже воспоминания о Варсавине.

Гена, вернувшись домой ближе к ночи, измотанный до предела, грязный и потный после марш-броска по пересеченной местности, обнаружил в их комнате делегацию из трех женщин и спящую спокойным младенческим сном Стешку.

Для начала соседки его накормили прекрасным горячим ужином и только после этого вручили записку от Алевтины и объяснили, что происходило в его семье последние полтора года, которые он не заметил за своей службой. А Заварзина растолковала обалдевшему Варсавину, что именно испытывала его жена к его дочери и что она за человек на самом деле.

Что делать, когда тебе двадцать четвертый год, ты весь с потрохами принадлежишь службе и сплошной казарме и вдруг обнаруживаешь, что твоя жена оказалась последней сукой и сбежала, а у тебя на руках остался годовалый младенец, домашнее хозяйство, и ты понятия не имеешь, как со всем этим справиться?

Первым делом Варсавин попросил соседок помочь какое-то время хотя бы со Степанидой, пока он придумает, как разгрести все это дерьмо, – заниматься ребенком он уж точно не имел никакой возможности, а обнаружив пропажу денег, понял, что засада только крепчает, и позвонил родителям просить помощи.

А куда деваться. И к кому же еще обращаться, как не к ним?

Родители испытали настоящий шок, когда сын посвятил их в то, что у него случилось, и попросили дать несколько часов подумать, как справиться с проблемой.

Как помочь?

Первым делом самое простое, казалось бы, в этой ситуации решение – отправить Степаниду к родителям в Крым. Единственное логичное решение – они-то справятся точно. Но Геннадий сказал – нет! Ребенок будет жить с ним, и никуда от себя он дочь не отпустит. Хватит с нее такого страшного предательства матери, он с девочкой не расстанется. Точка.

Ну, сильное решение, кто бы спорил, но остается насущный вопрос – что тогда? Какие варианты? Няню нанять, женщину какую-нибудь найти, хоть фиктивную жену, чтобы занималась домом и ребенком?

Ну что можно посоветовать и придумать?

Ехать к сыну Маргарита Антоновна не имела никакой возможности – у нее ответственная работа, и до пенсии еще пахать и пахать, да к тому же как вы это себе представляете – бросить работу, мужа, дом-хозяйство и уехать жить к Геннадию со Стешкой? Нереально.

Но в семье имелась одна «тяжелая артиллерия», старшее поколение в лице бабушки Геннадия и соответственно прабабушки Степаниды – мама Андрея Захаровича Елизавета Архиповна Варсавина, проживавшая в том же поселке, где и семья сына.

И было ей о ту пору шестьдесят пять лет. Бабушка своим единоличным волевым решением прекратила всякие истерические попытки что-то придумывать и заявила, что поедет жить к внуку поднимать правнучку. Здоровьем бог не обидел, и силы пока есть.

В шестьдесят пять вести домашнее хозяйство и заниматься младенцем – это не совсем легко. Но Елизавета Архиповна и на самом деле была тогда довольно бодрым и здоровым человеком для своего возраста, к тому же очень активным и энергичным.

Первым делом родители выслали Геннадию денег переводом. А через три недели, в срочном порядке оформив все документы – вызов и разрешение на проживание в закрытом военном городке – и все дела в паспортном столе своего поселка, оставив дом и хозяйство на детей, бабушка Лиза отправилась через всю страну к внуку на помощь.

Геннадий, естественно, требование сбежавшей жены – не звони, не приезжай и не ищи встречи – проигнорировал и позвонил через два дня после ее отъезда, прояснить для себя окончательно, на самом ли деле это ее трезвое и обдуманное решение или она все-таки с ума сошла и ее надо лечить. Нет, выяснилось, лечить не надо.

Трубку телефона сняла Инна и тут же наехала на зятя:

– Зачем вы звоните нам, Гена?! Алечка оставила вам записку, в которой все объяснила! Хватит с нас того, что вы на целых полтора года отлучили ее от меня и от ее истинного призвания! Она талантливая актриса и должна заниматься…

– Значит, так! – гаркнул Гена, не дослушав, чем именно должна заниматься ее Алевтина. – Слушайте меня внимательно! Если вы не хотите, чтобы я приехал и разобрался там с вами обеими, то немедленно дадите трубку своей дочери! И мало того, втолкуете ей, что она должна нормально со мной поговорить! Нормально – это значит адекватно! Это в ее же интересах, иначе я пишу заявление в милицию, и вашу Алечку посадят в тюрьму!