– И о том, что однажды новая жизнь зажжёт новый огонь. Это молитва, – Дайолен посмотрел на меня так, как будто силился извиниться за собственную сентиментальность. – Молитва той, кто давно покинула наш мир. О том, чего никогда не произойдёт.

Он отвернулся от меня и побрёл к лестнице, ведущей наверх.

Я смотрела ему вслед и не могла отделаться от чувства, что это пророчество не сбылось по моей вине.

***

– Когда наступит тьма, когда зима поглотит мир. Последний луч потухнет, уступая мраку. Луч солнца осветит далёкий горизонт.

Я вздрогнула и обернулась к Ловейну, чей голос произнёс эти слова.

Ловейн не смотрел на меня.

– Почему вы потеряли веру? – спросила я.

Ловейн поднял усталый взгляд.

– Я её не терял, – равнодушно ответил он.

– Вы уверены, что пророчество сбудется?

Ловейн повёл плечом.

– Если и так? Что толку, если божественная сила охранит неспособных править королей?

Я нахмурилась и отвернулась от него.

– Но если пророчество не исполнится, то погибнет не только королевская семья, – после долгого молчания произнесла я и снова оглянулась на него в поисках совета, ответа на терзавший меня вопрос. – Погибнет и весь Аркенор?

Ловейн пожал плечами и снова уставился в огонь.

– Не понимаю вас… – растерянно произнесла я. – Вы ведь хотели возвести Калерона на престол. Что изменилось?

– Калерон стал бы не лучшим королём, чем Асмодей, – устало продолжил он, как будто бы обращался вовсе не ко мне. – Король, не способный и не желающий защитить своё право на трон никогда не сумеет быть королём. Извините, Ваше Величество, я хочу вздремнуть.

Он тоже встал и отправился на второй этаж.

Я оглядела оставшихся. Калерон, сидевший в своём углу, листал какую-то книжку в кожаном переплёте. Заметив мой взгляд, он на секунду поднял глаза и тут же снова отвёл, старательно делая вид, что увлечён чтением. Асмодей стоял у третьего окна и в печальной задумчивости смотрел на сад. Я не знала, к кому из них больше хочу подойти, и потому решила не подходить ни к кому.

Когда я вышла из дворца и направилась к беседке, о которой говорил Доран, солнечный свет, едва пробивавшийся сквозь пелену облаков, уже начинал гаснуть. Среди стройных беломраморных колонн виднелись два силуэта, в которых без труда можно было узнать Дорана и Надаэра.

Когда я приблизилась, Надаэр не повернул головы. Его взгляд был устремлён на аллею, убегающую вдаль. Доран же кивнул мне и жестом пригласил войти под сень колонн.

– Думаю, кворум собран, – сказал он. – Если остальные не придут – это их право.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Кто будет ещё?

Доран не удостоил меня ответом и вместо этого произнёс:

– Я здесь, чтобы говорить от имени Ордена Теней.

Надаэр вскинулся и подарил ему мрачный взгляд.

– Я знаю, что доверие Торвана к тебе выше, Надаэр. Но ты – часть того мира, о котором идёт речь. И ты думаешь, как его часть. Я же думаю, как часть Ордена. Ордена, чей завет – не вмешиваться в чужие дела, но и не позволять людям и мирам губить себя. Орден дал Аркенору шанс. Дал его через тебя. Воплощение Элайи было доставлено ко двору. Оба принца имели возможность отсрочить или вовсе остановить неизбежное. Однако, никто из них ничего не предпринял. Никто из них не пытается изменить ситуацию и теперь.

– Они растеряны, – устало ответил Надаэр и потёр глаза. – Как и все мы… Никто не ожидал…

– Ерунда, – отрезал Доран. – Это знали все. Мы, Орден Теней, не пытались бы спасти королевский род, если бы был другой шанс оставить этому миру жизнь. Народ Аркенора вправе сам решать: как ему жить и кто будет править его землёй. Но народ Аркенора не знает и не хочет знать о том, что гибель наследников Элайи приведёт к гибели всего мира. Я считаю, одна из наших задач – попытаться донести это до них.

– Эта тайна всегда оставалась в пределах королевской семьи…

– Которая сейчас не способна спасти собственный мир.

– Не забывай, – вскинулся Надаэр. – Что ты сейчас говоришь и о моей семье. Ты попрекаешь не только принцев, но и меня.

– Я это помню, – Доран прищурился. – Именно поэтому прежде всего я хотел видеть здесь тебя. Если никто другой из королевской семьи не способен предпринять решительных шагов – это должен сделать ты.

Надаэр резко обернулся и с укором посмотрел на него.

– Ты знаешь, что я не хочу быть королём. И знаешь почему.

– Выбора нет, Надаэр. Уже не имеет значения, чего мы хотим. Для Аркенора это последний шанс. И глупость, которую вы сделали три недели назад, ещё один аргумент к тому, чтобы довести дело до конца.

Надаэр стиснул зубы и молчал. Я покраснела.

– Ты знаешь, – наконец сказал Надаэр.

– Не трудно сложить фрагменты мозаики. Не в наших правилах принуждать. И я лишь даю тебе шанс. Но это то, чего ты хотел. То, что ты начал сам. Так теперь иди и бери.

Надаэр перевёл взгляд на меня.

– Нам нужно переговорить… с королевой, – произнёс он.

Мне абсолютно не хотелось оставаться с ним наедине. Снова. Но я кивнула.

– Я надеюсь, речь пойдёт об Аркеноре и его судьбе, – заметил Доран, но направился к выходу из беседки. – Я прослежу, чтобы вам никто не попытался помешать.

***

Он ушёл, а мы с Надаэром замерли, глядя друг на друга.

У меня в горле стоял ком, который никак не удавалось проглотить. Я ждала, что Надаэр первым заговорит о том, что хотел обсудить, но он молчал.

– Я не хочу выходить за тебя замуж, – выдавила я. – Не хочу делать это только для того, чтобы спасти твой народ.

– Я никогда не стал бы тебя принуждать.

– О Господи! В который раз я слышу это от тебя и твоих друзей?

Надаэр отвернулся. Подошёл к скамье, опоясавшей беседку изнутри, и после долгой паузы произнёс:

– Яна, меньше всего я хотел бы впутывать тебя во всё это… сейчас. Ты хочешь решать за себя. Как и я. Как я не хочу быть королём, так и ты не хочешь быть королевой. Поверь мне, я свою свободу ценю ничуть не меньше, чем ты. И как и ты, я не знал, что собирается предложить Доран. Я не хочу лишать Асмодея власти. Я люблю его как брата. Я стану предателем, если попытаюсь объявить себя королём. И кроме того… я думаю, что-то, что предлагает Доран – нарушение всех принципов Ордена. Всего, чему учил меня Торван. Но давай посмотрим на это с другой стороны… – он ненадолго замолк, видимо собираясь с мыслями. А может потому, что как и все мы, ничего другого предложить не мог.

– Асмодей и Калерон никогда носа не высовывали из своего мира. Может, Калерон и читал о том, как бывает в иных мирах… Но вряд ли он представлял, что что-то может по-настоящему измениться в Аркеноре.