– Я никогда не одобряла твоего чрезмерного увлечения магией, – продолжала величественная родственница, – хотя, что и говорить, это – наша семейная слабость; ты пошла в свою бабушку… И раз уж тебе удалось путем магических ухищрений задержаться в этом мире, и более того – в этой стране и в этом городе, на тебя возлагается особая ответственность. Речь о каких-то нервах в подобных обстоятельствах просто неуместна.

– Простите, тетушка. Я осмелилась призвать вас на помощь из-за того, что с наследницей нашего рода, то есть единственной внучкой моего покойного брата, случилось несчастье.

Княжна, справившись с рыданиями, рассказала приглашенным дамам то, что ей было известно об исчезновении Маргариты. Она едва успела завершить свой рассказ, как дамы заговорили все сразу, заглушая друг друга. Ни одного слова разобрать было невозможно, но эмоциональный накал достиг высшей точки.

В этот момент в столовой появился дворецкий Алексис. Он рассыпался в извинениях, но при этом настойчиво пытался завладеть вниманием княжны.

– Я ведь просила, чтобы ты нас не беспокоил! – возмутилась княжна. – Вы видите, тетушка, прислуга все больше и больше отбивается от рук.

– Ах, дорогая, по сравнению с тем, что творилось в тысяча девятьсот семнадцатом году, – это сущие мелочи. Тем более у этого доброго человека явно какое-то важное дело. Его следует выслушать!

И добавила по-французски:

– Я никогда не понимала твоего снобизма. В нашей семье преданных слуг всегда воспринимали как членов семьи!

Пристыженная княжна обратилась к дворецкому:

– Ты о чем-то хотел рассказать, голубчик? Говори, у меня нет секретов от родни.

– Благодарю вас, сударыня. Я осмелился побеспокоить вас по исключительному поводу. У меня появились важные сведения, касающиеся вашей молодой родственницы, мадемуазель Маргариты.

Дамы за столом выразительно переглянулись и мгновенно замолкли, а княжна, как писали в старых романах, буквально обратилась в слух.

– Вы знаете мою кузину, которая с давних времен служит экономкой в семействе фон Га-нов? – запинаясь, начал дворецкий. – Не подумайте плохого, она вовсе не желает сплетничать про своего хозяина… Но при этом не может не рассказать о том, чему стала свидетельницей. В доме фон Гана появился старинный сосуд, которого там никогда прежде не было. И в этом сосуде магическим образом заточена мадемуазель Маргарита. Моя родственница своими глазами видела, как из сосуда выплывает облачко и превращается в прозрачную девушку, с которой фон Ган вступает в разговор…

– И как же ведет себя при этом мадемуазель Маргарита? – поинтересовалась княжна.

– По словам кузины, крайне независимо. Можно даже сказать, мужественно. Впрочем, кузина сама вам обо всем расскажет.

Дворецкий распахнул дверь и позвал свою родственницу:

– Входи, Соня, расскажи дамам все, что тебе известно.

В столовую шмыгнула упитанная крыса. На лицах присутствующих дам появилось смешанное выражение страха и гадливости, как обычно и случается при виде крыс и мышей. Кое-кто оглушительно завизжал.

– Софья! – укоризненно протянул дворецкий. – Ты в своем репертуаре. Как можно? В такое изысканное общество…

– Ах, пардон, – извинилась крыса. – Я так растеряна, что просто теряю голову. Одну минуточку, с вашего позволения.

И на глазах принялась обращаться в человека, увеличиваясь в размерах. Ее лапки вытягивались, мордочка становилась все более похожей на остроносое женское лицо, шерсть таяла клочьями… Но прежде чем перед гостьями предстала немолодая полноватая женщина в строгом сером платье, княжна Оболенская, наблюдавшаяся за преображением Софьи, упала в обморок.

– Опять нервы? – возмутилась тетушка с «помпадуром». – Нет, Лили просто себя распустила, вконец распустила… Если и наследница нашего рода, о судьбе которой она хлопочет, отличается подобной изнеженностью, можно смело говорить, что мы, к глубокому прискорбию, вырождаемся.

– Не стоит преувеличивать, – отозвалась утонченная дама с бледным лицом и дорогими черепаховыми гребнями в прическе. – У кого-нибудь есть флакон с нюхательной солью? Приведите-ка Лили в чувство, а я пока побеседую с нашей гостьей, ставшей невольной свидетельницей магического преступления. Нельзя терять время!

Неизвестно, к кому она обратилась со словами: «Приведите-ка Лили в чувство». Никто из присутствующих дам не отнес этот призыв к себе. Забота о бесчувственной хозяйке легла на плечи верного дворецкого, а дамская компания столпилась вокруг бывшей крысы и с упоением принялась терзать ее вопросами.

Они были так заняты, что даже не заметили, как в углу комнаты закрутился вихрь, внутри которого материализовалась женская фигура. Это была валькирия. Ее наряд – рубашка цвета «хаки» в стиле милитари и потертые джинсы – так же не гармонировал с кружевными рюшами и буфами присутствующих дам, как и ее рыжие волосы, стянутые резинкой в хвост, с затейливыми «помпадурами» и тщательно уложенными локонами.

Встряхнувшись, словно собака после дождя, Валька потерла виски. Она не очень-то любила трансматериализацию, хотя иногда волей-неволей приходилось прибегать к этому магическому способу передвижения в пространстве, и сейчас она явилась в дом княжны именно так.

– Ба, какое общество здесь собралось! – воскликнула валькирия, как только огляделась, причем ее тон не выдавал никакого почтения к собравшимся дамам. – Привет честной компании. Послушайте, княжна, кто все эти тетки и что они здесь делают?

– Я бы попросила вас, мадемуазель, выбирать выражения, – перебила ее мадам «помпадур». – Вы в приличном обществе.

Княжна Оболенская, только-только пришедшая в себя после обморока, скрипнула зубами. Причем о скрежете зубовном можно было говорить не столько фигурально, сколько буквально: дамы, обладавшие тонким слухом, его явственно распознали.

– Разрешите представить вам эту эксцентричную особу, – буркнула княжна извиняющимся тоном. – Это валькирия Хлёкк. Впрочем, неоднозначная репутация мадемуазель валькирии давно сделала ее известной в самых широких кругах.

– О да, весьма известной, – с сарказмом откликнулась дама с черепаховыми гребнями.

– Похоже, вы, мадемуазель Хлёкк, решили, что я собрала гостей, посчитав исчезновение Маргариты подходящим поводом для светской вечеринки? Или вы взяли на себя смелость предполагать, что я безвольно страдаю в полном одиночестве и мне неоткуда получить помощь?

Выражение лица Вальки свидетельствовало, что именно это она и предполагала, и княжна под ее насмешливым взглядом распалилась еще больше.

– Надеюсь, вы не воображали меня коротающей время за стаканом портвейна?

Валька пожала плечами:

– Стаканчик-другой вам бы не помешал… И то, что вам так хорошо знакомо название этого напитка, вселяет оптимизм.