Марле представились несколько дюжин гостей, ожидающих от нее выполнения обязанностей хозяйки, и храбрость ее начала испаряться. Конечно, основная работа ляжет на прислугу, но все же.

– Не уверена, что я готова к большому званому ужину.

– Разумеется, не готова, – сердито сверкнув глазами на сына, заговорила Юджиния. – Ты просто не выдержишь такого напряжения. Этот год придется пропустить. Все поймут.

– Подождите минутку. Я ведь еще не сказала «нет»! Я сказала только, что не уверена.

«Мысль, пожалуй, не так уж плоха», – сказала себе Марла. Она не собирается изображать бедную беспомощную калеку и не согласится, чтобы ради нее приносились в жертву семейные традиции. И так уже родная дочь считает ее сумасшедшей! И потом, на банкете будет множество друзей и старых знакомых.

– Хорошо, – храбро сказала она наконец. – Согласна. Юджиния открыла рот, но не произнесла ни звука.

В улыбке Алекса Марле на миг почудилась тревога, но, должно быть, у нее просто разыгралось воображение.

– Вот и чудесно, – с ноткой сарказма ответил он. Осознав, на что согласилась только что, Марла снова испугалась. Ее вдруг охватила нервная дрожь.

– А теперь, – заговорил Алекс, – прошу извинить, у меня деловая встреча в «Марриотте». Японские бизнесмены, заинтересованные в инвестициях. Возможно, как раз то, что нам нужно. – Он обошел вокруг стола и поцеловал жену в щеку. – Ник, ты останешься? Развлечешь дам?

Ник поморщился и пожал плечами.

– Только недолго.

– Спасибо. – Алекс взглянул на часы и поспешно покинул комнату.

– Меня не нужно развлекать, – прояснила ситуацию Марла и поднялась из-за стола.

– А я не откажусь от беседы за кофе. – И Юджиния укоризненно приподняла бровь.

– Если не возражаете, лучше пойду взгляну, как там Сисси.

– Ничего с ней не сделается, – заметила Юджиния. – Подросткам свойственны такие перепады настроения.

– Мне кажется, нам с ней нужно поговорить, – стояла на своем Марла.

Не то чтобы она так жаждала откровенного разговора с дочерью – ей просто нужно было сбежать как можно скорее от свекрови и от Ника, человека, который заставил ее усомниться в собственных чувствах, в собственных убеждениях, в собственном браке. От него она готова была бежать, как от чумы, ибо где-то в самом темном уголке души знала: перед этим искушением она бессильна. Она не хочет больше замечать в его глазах вспышки чувств, не хочет гадать, каково это – поцеловать его, прижаться к сильному теплому телу, или...

– А потом пойду отдохну, – внезапно охрипшим голосом закончила она.

– Ты правда не хочешь ни чая, ни кофе? – на всякий случай уточнила свекровь.

Марла покачала головой.

– Что ж, думаю, Ник охотно проводит тебя наверх, – заметила Юджиния.

Марла сжала губы, чтобы не пускаться в новый бесполезный спор. Ник бросил на мать недоверчивый взгляд.

– А потом спускайся и выпей со мной кофе, – продолжала Юджиния. – Думаю, повар испек нам что-нибудь на десерт.

– Мне хватит кофе, – коротко отозвался Ник и двинулся следом за Марлой к лифту.

У Марлы снова разболелась голова. Болезненно сжимался желудок. Ей было нехорошо, и она с трудом удерживалась, чтобы не привалиться к стене.

Вместе они вошли в лифт. Ник нажал кнопку третьего этажа и прислонился к стенке. Снова они одни – и в чертовски тесном помещении! Слишком близко друг к другу. Марла отвела глаза, тщетно стараясь не замечать, как хорош, как неотразимо сексуален ее деверь. Какие же они разные – братья Кейхилл! Алекс – джентльмен до мозга костей, преуспевающий бизнесмен, идеальный (по крайней мере, с виду) муж и отец; Ник – одинокий волк, циничный, разочарованный в жизни бродяга. И все же в Нике есть то, чего Алексу не купить ни за какие миллионы. Нет, не обаяние – Алекс, когда хочет, умеет лучиться обаянием. И даже не сексуальность – она здесь вторична. Сила. Вот оно, слово! Ник сильнее брата. Мужественнее. Пусть он бродяга и изгой, но на него можно положиться. Он не предаст, не подведет в трудную минуту. А Алекс... кто знает?

– Зачем ты приехал? – спросила она, когда двери отворились на третьем этаже. – Я имею в виду, в Сан-Франциско.

– Я думал, ты знаешь. Алексу потребовалась моя помощь в делах компании. – Ник скривил губы. – По крайней мере, так он сказал.

– Но ты ему не веришь? – уточнила Марла.

Они вышли в холл. Дверь в комнату Сисси была прикрыта, Марла постучала и, не получив ответа, заглянула внутрь. Сисси сидела на кровати, прижав к уху телефонную трубку. Увидев мать, она нахмурилась:

– Чего тебе?

– Хочу с тобой поговорить.

Девочка закусила губу. Казалось, ей хочется забиться в угол и спрятаться. Откинув волосы со лба, она с очевидным усилием натянула на лицо обычную маску скучливого раздражения.

– Слушай, может, потом, а? У меня полно уроков.

Марла заметила и телефон, и включенный стереопроигрыватель, а вот учебников что-то не заметила, однако решила не спорить. Она встретилась глазами с вызывающим взглядом дочери.

– Хорошо. Когда?

– Не знаю, – дернула плечиком Сисси.

– Ну, скажи мне, когда.

– Ага, – пробормотала Сисси в телефон. – Слушай, мам...

– Хорошо, хорошо. Завтра.

Марла со вздохом закрыла дверь. На площадке ее ждал Ник.

– Кажется, мне надо всерьез заняться своими родительскими обязанностями.

– А это возможно? – поинтересовался он.

– Не знаю, – вздохнула она, бесплодно гадая, почему не испытывает к дочери никаких материнских чувств.

Марла заглянула к малышу – Джеймс сладко спал – и вернулась в холл. Ник все стоял на прежнем месте. Дождь барабанил по крыше и с шумом скатывался по водосточным трубам вниз.

– Я спросила, веришь ли ты Алексу.

– А ты веришь?

– Конечно, – быстро ответила Марла, не желая даже себе самой признаваться, что не доверяет собственному мужу.

Ник устало потер шею. Синие глаза его потемнели, словно небо перед бурей.

– А я не знаю, чему верить.

– Ты ему не доверяешь, – тихо сказала Марла. Они уже стояли перед дверьми спальни. – Почему?

– Это наши с ним дела.

– Может быть, но мне почему-то кажется, что это связано со мной.

Что-то блеснуло в его глазах: на миг он перевел взгляд на ее губы.

– Ты, Марла, всегда воображала, что мир вертится вокруг тебя.

– Правда? – Она натянуто нервно засмеялась. – Что-то не припомню.

Марла взялась за дверную ручку. Страшная усталость давила на плечи: хотелось одного – лечь, заснуть, может быть, когда она проснется, весь этот кошмар останется позади?