Буги кивнул:

— Но только не я. У меня перед глазами до сих пор стоят все эти люди. — Он задумчиво посмотрел невидящим взором куда-то в угол комнаты, вспоминая что-то из своего прошлого. — Самый трудный… я так и не могу забыть… был тот парень-абориген. Он повесился на чердаке, и меня вызвала полиция, чтобы я забрал труп. Когда я приехал, он еще болтался в петле. Зрелище было ужасное. Это была не моя работа — я ведь только развозил мертвые тела. Я не был готов к тому, чтобы… ну, понимаешь, снимать их и все такое. Я не видел лица того парня. Он висел в петле, которую смастерил из своего тряпья, и мне стало не по себе. Выражение его лица меня потрясло. Он умер не в мире. Все вокруг было пропитано болью. — Буги сглотнул и набрал в грудь воздуха. — Я сделал то, что должен был сделать, но этот образ врезался мне в память. А на следующий день, клянусь, я говорю правду, когда я стоял в очереди за получением пособия для моей матери, вдруг какой-то парень начал скандалить прямо у окошка кассы. Я поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит, и увидел его. Это был тот самый парень, которого я достал из петли и отвез в морг. Я был в шоке. Подбежал к нему, обнял и закричал: «О, боже, ты жив! Как это возможно?»

Мак была потрясена рассказом Буги. Она ловила каждое его слово, как и все остальные за столом, хотя, вероятнее всего, они уже не в первый раз слушали эту историю.

Но…?

— Молодой мужчина в очереди оказался братом-близнецом того парня, который повесился на чердаке, — объяснил Буги. — Точной копией. Он хотел получить свое пособие раньше срока, чтобы оплатить похороны. Но ему отказали.

Мак не знала, что сказать.

— Как печально, — наконец выдавила она из себя. Макейди видела, что для Буги это не просто история, которую можно рассказывать в компании. Для него это — душевная травма.

Воцарилось молчание, которое нарушил Ослик с присущим ему тактом кувалды.

— А расскажи ей про банду байкеров! Давай! Клевая байка! Тебе понравится. — Он усмехнулся, довольный собой, в предвкушении развлечения.

Похоже, Буги уже освоился в роли рассказчика, но было видно, что сказки из прошлого даются ему нелегко.

— Я думаю, Мак уже утомилась от этих историй. К тому же все это было так давно.

— Нет, мне очень интересно… — возразила Мак. — Если только ты не против?

— Хорошо. — Буги глотнул вина, прежде чем продолжить. — Ну, гробы я делал отменные. Не забывай, что все это происходило в маленьком городке, так что серьезной конкуренции не было. В Австралии есть банда, которая выбрала своим символом гробы. Может, ты и слышала о них, не знаю. Так вот, эти байкеры неожиданно явились как-то в наш город и попросили меня изготовить мебель для их клуба в форме гробов — ну, столы, стойки, все такое.

Присутствующие за столом, видимо, уже знали подробности и теперь ухмылялись, наблюдая за реакцией Мак. Она кивнула Буги, чтобы тот продолжал.

— Я выполнил их заказ. И в качестве платы они разрисовали меня татуировками и снабдили таким количеством наркотиков, которого я в жизни больше не видел. — Буги опустил глаза. — Вот и все. Вся история. Ну, ладно, а теперь пусть кто-нибудь другой рассказывает… Давайте, ребята.

Мак была словно под гипнозом. Ей стало интересно, что за татуировки скрываются под одеждой Буги. Может, в форме гробов? Или черепов с костями? А может, бицепсы Буги украшает огромное сердце?

— И как давно все это случилось? — посмотрела на него Мак.

— О, лет десять назад. Целая вечность прошла. — Мак начала мысленный подсчет, и Буги подтвердил ее догадку: — В то время мне было восемнадцать.

Значит, Буги двадцать восемь, и у них разница всего в один год. Мак почему-то думала, что он моложе — возможно, из-за сравнения с суровым Энди. Дрейсону и Ослику она дала примерно по двадцать пять лет, а Марун, пожалуй, была самой младшей в компании. Возраст Лулу угадать было невозможно. Энергии в ней было, как у ребенка, а кожа вечно была спрятана под слоями искусно наложенного грима. Но Мак знала, что Лулу скрывает свой возраст от окружающих — она даже стерла эту графу в паспорте.

— Итак, восемнадцатилетний Буги, — осклабилась Лулу, от вина еще более оживленная, чем обычно, — развозит в фургоне трупы, работает в своем гребаном похоронном бюро и разрисовывает себя байкерскими татуировками. Потрясно, — добавила она.

Буги натянуто улыбнулся.

— Должен признать, что семья, на которую я работал, была немного странной. Воспоминания о том времени до сих пор со мной, — сказал он.

— Да, как и твои тату, — гоготнул Ослик.

— Вот именно.

Мак показалось, что Буги имел в виду воспоминания о мертвых, а вовсе не байкерские татуировки. Она по себе знала, каково это — видеть мертвое тело. Подобные образы навсегда впечатывались в память. Тяжелее всего было видеть тела тех, чья жизнь оборвалась трагически. Не всякая психика могла выдержать такое испытание. Энди спасался алкоголем, Мак мучилась бессонницей. Каждый по-своему переживал психологическую травму, вызванную зрелищем изуродованного жестокой смертью тела. Мак считала, что мирная смерть не так страшна. И для молодого человека, который видит мертвое тело в морге или больнице, это всего лишь жизненный опыт. Так было и с ней: она впервые увидела труп, когда двенадцатилетней девочкой пришла со своим отцом-детективом в морг. Мак до сих пор помнила свои первые впечатления: ей казалось, что человек на секционном столе — всего лишь пустая раковина, из которой некая таинственная сила забрала все живое. Тогда она впервые задумалась о существовании души — одна только религия с этим бы не справилась. Мак сама догадалась, что существует нечто — реальное и в то же время потустороннее. Нечто.

Нет, все-таки невозможно описать смерть тому, кто ее никогда не видел.

— Познавая смерть, мы можем лучше понять жизнь, — произнесла Мак так, чтобы ее слышал только Буги.

Он повернулся к ней и кивнул. Их взгляды снова встретились. Возможно, смерть оказалась для них связующим звеном; а может, Мак просто посмотрела на него другими глазами.

— Как бы то ни было, сейчас я занимаюсь производством мебели, — заявил Буги, уходя от воспоминаний о подростке, развозившем мертвые тела.

— Да, теперь он стал скучным, — подал голос Ослик и осушил свой бокал.

Но Мак вовсе не находила Буги скучным. Она поймала себя на том, что опять ее взгляд обращен на его чувственные губы, и нехотя отвернулась.

Нет, Мак. Ты не должна так на него смотреть.

Уорвик ОʼКоннор.

Лютер узнал это имя. В последний раз он слышал его, когда Уорвик толкал наркоту малолеткам в начальных школах на северном побережье Сиднея. Похоже, с тех пор он недалеко продвинулся в своей карьере. Лютер отыскал дом, в котором Уорвик проживал со своей женой, точно по адресу, указанному в инструкциях. Судя по той информации, которую ему передали, у Уорвика не было ни детей, ни домашних питомцев. Значит, встреча с лающей собакой Лютеру не грозила.