Казалось, жить бы бывшему царю да радоваться, но не тут-то было! В 1584 году умирает Иван Грозный, и начинается для Симеона период тяжких испытаний.

На престол взошел старший сын Ивана, Федор, которого современники прозвали слабоумным (причем, прозвали так за исключительную доброту и мягкость характера). После гибели в Угличе царевича Дмитрия всем стало ясно: династия Рюриковичей доживает последние дни. Бездетный царь Федор недолго просидел на престоле. И с его смертью начался период великих распрей и невзгод для государства Российского.

Самым активным кандидатом в борьбе за престол был Борис Годунов. Его притязания представлялись редкой наглостью: какой-то худородный метит управлять многовековыми боярскими династиями! Поэтому и вспомнили в недобрый час о царе Симеоне, который всего год, но вполне законно сидел на троне. К тому же Симеон вел свой род от самого Чингисхана: следовательно, был «честнаго царского племени». В его пользу начали активно высказываться Романовы и Бельские, враждовавшие с Годуновым. Сам Симеон Бекбулатович находился в изрядном отдалении от Москвы и об интригах вокруг своего имени не подозревал. Он тихо жил с семьей в своем имении и мечтал только об одном: чтобы власть, наконец, оставила его в покое. Но было поздно – Годунов уже увидел в нем соперника. И послал Симеону вместе с милостивым письмом редкое лакомство: испанское вино. Выпив его, Симеон едва не умер. Однако, избежав смерти, остался на всю жизнь слепым.

Так начался период большой опалы. Всеми позабытый слепой царь Симеон уединенно жил в своем селе. Стал задумываться о душе, делал щедрые вклады в монастыри. Словно предвидя свою судьбу, особенно ценные вклады отправил на Соловки.

Пока бывший царь Симеон «душу строил», дела в государстве российском шли все хуже и хуже. Страна пережила страшный трехлетний голод и успела возненавидеть царя Бориса. Призрак покойного царевича Дмитрия облекся в тело самозванца и начал собирать войска на войну с Годуновым. Лжедмитрий, получив московский трон, не мог не вспомнить о старом царе Симеоне. Призвал того ко двору, притворно обласкал. А потом подумал, подумал, да и сослал бывшего царя в Кирилло-Белозерский монастырь. Слепой, сломленный жизнью старик утратил имя Симеон и стал называться старцем Стефаном. Но на этом его злоключения не кончились.

Лжедмитрий продержался на престоле недолго – полтора месяца. Однако свято место пусто не бывает, и в цари выкликнули боярина Шуйского. Тот в свою очередь вспомнил о сопернике и сослал старца Стефана на Соловки, подальше от столицы. Несчастный Симеон вновь оказался гонимым из-за призрачного сияния бывшего царского титула.

На далеких Соловецких островах старец Стефан прожил шесть лет под строжайшим надзором. О свободе уже и не мечтал, только посылал в столицу грамоты с просьбой вернуть его в Кирилло-Белозерский монастырь, где был похоронен его тесть, боярин Мстиславский.

Новой династии Романовых слепой дряхлый инок был уже не страшен, и старца Стефана вернули в Москву. Доживал бывший царь свой долгий век в забвении и одиночестве. Он пережил жену и всех детей, лишился поместий и средств к существованию. После смерти, случившейся 5 января 1616 года, был погребен рядом с женой Анастасией. Власти в последний раз доказали, что не забыли о царском достоинстве старца, распорядившись похоронить его в Симоновом монастыре, который служил усыпальницей великих русских князей. На надгробном камне написали:

«Лета 7124[4]генваря в 5 день преставился раб Божий царь Симеон Бекбулатович во иноцех схимник Стефан».

Бывшему татарскому царевичу выпала странная и страшная судьба. Побыв ханом, царем и великим князем, он пережил шестерых российских самодержцев и умер монахом. Трижды не по своему желанию менял имя. Не желая власти, был постоянно ею настигаем. Не был виновен, но страдал только за то, что не по своей воле просидел год на российском престоле.

В глазах последующих правителей вина Симеона Бекбулатовича была в том, что он занимал московский престол и остался после этого жив. Следовательно, являлся постоянной потенциальной угрозой для их шатких позиций. Вот и изливали горе-правители гнев на злополучного старца, который хотел только одного: чтобы его оставили в покое. Но власть в России – это дверь, которая открывается только в одну сторону. Однажды войдя в нее, вернуться невозможно. Так и остался Симеон Бекбулатович навеки заложником своего царского титула, которого не хотел и не искал. По странной прихоти судьбы, князь Владимир Киевский, умудрившийся нарушить все заповеди Христовы, был объявлен святым, а имя Симеона церковь замолчала. Хотя за свое долготерпение он должен был по всем законам совести принять венец мученика.

Вот такую забытую страничку российской истории пролистали передо мной в ясный июньский день.

После того как Саша умолк, в комнате воцарилась недолгая тишина.

– Да, – сказала я, прерывая молчание, – занятная история.

– Занятная, – подтвердил Игорь.

– Я одного не понимаю, – продолжала я. – Какое отношение она имеет к моему амулету?

Игорь с Сашей переглянулись и засмеялись.

Я рассердилась:

– Слушайте, прекратите надо мной издеваться! Я к вам за советом пришла!

Игорь склонился над открытой страницей и постучал по ней пальцем.

– Да ты сюда посмотри! Эх ты, ворона!

Ворча себе под нос, я всмотрелась в портрет Симеона Бекбулатовича. Ну, шапка Мономаха. Ну, скипетр. Ну, держава. Ну, расшитая золотом шуба. Ну…

Тут я остановилась. Взгляд уперся в очень знакомый предмет, который почти потерялся на фоне такого великолепия. Я беззвучно прикрыла рот ладонью и посмотрела на Игоря.

– Слава богу! – насмешливо сказал однокурсник.

Я отмерла и прошептала:

– Вот это да!

На груди Симеона покоилась тяжелая цепь с камнем, к которой была прикреплена подвеска в форме буквы «А»! Динкин амулет!

– Господи, да откуда же у него эта вещь? – спросила я, когда, наконец, смогла говорить.

Саша вздохнул:

– Лиза, вы меня извините, но я хотел бы знать: откуда эта вещь у вас?

– Ибрагим подарил.

– Какой Ибрагим?

– Динкин отец.

Игорь с Сашей вновь переглянулись.

– Постой, – сказал Игорь. – По-моему, твоя сестра наполовину татарка?

– Ну да!

– Значит, Ибрагим – татарин?

– Ты на редкость догадлив! – вернула я однокурснику потраченный на меня сарказм.

Игорь отодвинул книгу и сел на край стола. Саша занял стул напротив меня.

– А он вам не говорил, откуда у него эта цепь? – вкрадчиво спросил он.

– Не говорил! Кого это интересовало? Железо да камень! Мы же не знали, что…

Я замолчала и указала подбородком на раскрытую книгу. Я все еще не могла поверить, что Динке досталась вещь, принадлежавшая российскому самодержцу.