«Мне говорили накануне серии, что у русских в составе есть звезды. Чего? У русских? — отвечал я им. Это я — звезда. У них там, в их команде одни медведи. Что бы там ни говорили, мы их положим одной левой», — писал Фил Эспозито в своей книге воспоминаний, характеризуя настрой в рядах своей сборной накануне серии.

Не подозревал Эспозито, что советские хоккеисты, по указанию тренерского штаба, выйдя на предыгровую тренировку, просто дурачат их. Всеволод Бобров и Борис Кулагин решили, что канадцев как можно дольше нужно держать в неведении, создавая у них иллюзию полного непрофессионализма и отсутствия мастерства у советских игроков. Можно представить, как же «чесались» на тренировке руки у таких технарей, как Харламов, Мальцев или Якушев, продемонстрировать всё то, что они действительно умеют делать на льду. Но сдержались. Работали под «простачков», как велели наставники.

И этот план сработал. У энхаэловцев действительно сложилось впечатление, что они забьют русским столько, сколько захотят. К тому же побывавшие за пару недель до этого в СССР канадские «разведчики» докладывали, что «самым слабым звеном у русских» является их вратарь, «юниор» Третьяк. (В той тренировочной игре, которую наблюдали канадцы, Владислав пропустил в свои ворота несколько «бабочек». Как позднее объяснял сам Третьяк, на следующий день у него была свадьба и все мысли были заняты ею. В итоге канадцы решили, что у русских в воротах стоит довольно слабенький игрок.)

Кстати, Третьяка перед игрой пришел успокаивать не кто иной, как легендарный вратарь Жак Плант, изобретатель хоккейной маски. За час до игры он специально зашел в раздевалку советской сборной. Этот его приход в стан соперников шокировал многих канадских игроков. На самом же деле Плант просто пожалел молодого вратаря, которому впервые в жизни предстояло выйти против матерых канадских профессионалов.

Впрочем, отдельных советских игроков канадские журналисты выделяли. И о Харламове в Канаде знали, благо местные газеты, анализируя состав советской сборной, относили ее «семнадцатого номера» к ведущим игрокам. Так, газета «Торонто стар» сообщала читателям, что «много забивавший в Саппоро Харламов — мастер необычно хитроумного дриблинга и великолепного паса».

Перед первой встречей в Монреале спортивный обозреватель Дик Беддос написал в газете «Глоб энд мейл»: «В победе профессионалов с крупным счетом в первом матче я настолько уверен, что в противном случае обещаю публично съесть эту свою статью». Беддос персонально «прошелся» и по советским игрокам: «Русские умеют точно пасовать, но они всегда опаздывают, как их поезда на великой Транссибирской дороге. Вячеслав Старшинов, безусловно, хороший нападающий, а Юрий Блинов — неплохой защитник (хотя Блинов был нападающим! — М. М.). Но никто при всем желании не спутает Старшинова с Фрэнком Маховличем или Виком Хэдфилдом, а Брэд Парк съест Блинова, словно сладкоежка пирог с черникой».

Пикантности ситуации придавало то обстоятельство, что в своей газетной статье Беддос на всю Канаду обратился к главному редактору издания «прислать сметану» в случае, если ему все-таки придется «откушать борщ».

Билеты стоимостью восемь долларов на первый матч в Монреале не продавались: так много было желающих посмотреть на «разгром русских». Организаторы устроили лотерею, выпустив билеты ценой по три доллара. Причем из ста таких лотерейных билетов выигрыш — входной билет на матч — приходился лишь на один! Зрители шли в «Форум» с цветами в руках, нарядно одетые, готовясь праздновать победу над Советами.

Во время подготовки книги Александр Мальцев рассказал автору этих строк одну ранее неизвестную историю. Перед первой игрой в Монреале в гостинице они с Харламовым спускались в лифте и обомлели, увидев, как на одном из нижних этажей в лифт зашли Владимир Высоцкий с Мариной Влади. Приятели обнялись. «Володя, какими судьбами? На нас, что ли, посмотреть приехал?» — улыбнулся Харламов. «Да так, я тут с супругой. Хочу концерт дать», — отвечал Высоцкий. Пожелав друг другу удачи, они разошлись. Надо заметить, что Мальцев и Харламов поддерживали приятельские отношения с Высоцким. А иначе и быть не могло: три этих «гения земли русской», любимые всем народом, обязательно должны были встретиться и подружиться. «Впервые мы познакомились с ним на базе сборной в 1971 году, когда Владимир Семенович с актерами Театра на Таганке приехал туда и пел свои песни, — вспоминал Александр Николаевич Мальцев спустя почти 42 года после той исторической встречи. — Высоцкий много сделал для воспитания и формирования людей в патриотическом духе. Мы очень ценили его за это».

Владимир Семенович с Мариной не смогли присутствовать в тот вечер на матче: у Высоцкого действительно был запланирован концерт. А на следующий день они улетели в Нью-Йорк.

Но продолжим рассказ об атмосфере вокруг матча в Монреале. В победу хоккеистов сборной СССР не верили даже руководители советской делегации. Этот настрой конечно же не мог не передаваться самим игрокам. Взявший слово на установке перед игрой глава советской делегации, заместитель председателя Спорткомитета СССР Георгий Рагульский, просил хоккеистов: «Ребята, вы должны достойно проиграть». В итоге на лед советские хоккеисты вышли не с тем настроем, с которым следовало бы и к которому они привыкли. Кстати, по прилете к главе советской делегации во избежание провокаций и международного скандала приставили целых девять телохранителей, трое из которых посменно дежурили у его гостиничного номера.

На представлении команд у многих начался мандраж. «Такое было ощущение, что соперникам рукоплескала вся Канада, — вспоминал Александр Гусев. — Говорю на разминке Валере Васильеву: “Валерка! Как бы нас тут не убили!” Он отвечает, улыбаясь: “Не волнуйся, насмерть-то не убьют”».

— У вас внутри было какое-то особое ощущение? Страх перед канадцами, осознание важности предстоящих поединков? — спрашиваю у Гусева.

— Как-то страшновато было. Ни разу в жизни никто не играл против них. Конечно, мандраж был.

— А сам этот антураж, который сопровождал игры, когда вы на тренировках первый раз пришли посмотреть на них, уже в Монреале?

— А что тренировка? Вот когда мы на предыгровую раскатку перед игрой в Монреале вышли и начали упражнения делать, они встали и смеются над нами: дескать, что за русские идиоты, ерундой занимаются.

— Задирали вас во время разминок?

— Нет. Это в основном «Филя» Эспозито занимался ерундой. А так — ничего. Задача главная, которую озвучили нам, была такая: «Ребята, надо сыграть достойно». Не было такого, что настраивали выйти на лед и выиграть во что бы то ни стало. Этой точки зрения придерживались и Бобров с Кулагиным, и большие люди, которые с нами ездили.

«В первенстве СССР тогда не было представления игроков, и эта процедура шокировала нас. Тем более что канадцев представляли минут сорок, каждого по две-три минуты, а вся эта церемония затянулась на час с лишним. У нас ноги от непривычки затекли. А канадцам хоть бы что. Это и показали первые минуты, когда они обрушились с атаками на наши ворота», — признавался Александр Мальцев.

2 сентября 1972 года места у телевизоров заняли вся Канада и весь Советский Союз. «В то время жить в СССР и остаться вне хоккея было невозможно. Люди знали наперечет всех канадцев, не говоря уже о наших игроках», — говорил нападающий Евгений Зимин о том повышенном интересе к хоккею, который испытывали во всем Советском Союзе. В Канаде на время игр отменили занятия в школах и закрылись многие офисы. За игрой в Монреале наблюдали около 25 миллионов человек в Северной Америке и около 100 миллионов зрителей в СССР. Чтобы провести репортаж, советский комментатор Николай Озеров покинул Олимпийские игры в Мюнхене и перелетел через океан в Монреаль. Игра началась в 19.15 по местному времени. В СССР она транслировалась в 10 часов утра следующего дня, в записи. Но это не мешало болельщикам, некоторые из которых уже знали результат, вместе со счастливым Озеровым семь раз прокричать «гол!» при каждой новой шайбе хоккеистов сборной СССР в ворота канадцев.