Я решила сбегать на пляж, пока окончательно не стемнело, а потом нужно приготовить себе что-нибудь вкусненького на ужин.

Вечерняя прохлада еще не успела спуститься на Лампедузу. Я с наслаждением погрузилась в комфортную воду, смывая остатки тревоги. Плавала до ломоты в мышцах, пока окончательно не стемнело. Пирс, освещаемый фонарями, ярким пятном горел на приличном расстоянии от меня. Что-то далековато я заплыла на этот раз. Страшно не было, скорее природное благоразумие, а не чернеющее вокруг море, заставило возвращаться.

Приятная усталость давала о себе знать. Большую часть обратного пути мне пришлось проплыть на спине, чтобы не перегружать мышцы.

Алессандро я заметила, когда до пирса оставалась пара метров, и я перевернулась на живот, чтобы не сбиться с ориентира. Узнала его по манере стоять, засунув руки в карманы и выставив одну ногу вперед. Видеть его не очень хотелось, но не оставаться же в море, не дожидаться, когда он уйдет. И что-то мне подсказывало, что он не просто прогуливается, а специально искал меня. Интересно, зачем?

— Так и думал, что ты тут, когда не застал дома.

— Привет, — сказала я, выбираясь на пирс и закутываясь в большое махровое полотенце. Его реплику оставила без комментариев, хоть и покоробил недовольный тон. Уж перед ним я точно не обязана отчитываться, куда и когда хожу.

Алессандро не подвинулся, когда я брала полотенце. Продолжал стоять на краю пирса. Мне пришлось обогнуть его, с риском упасть в воду, и отойти на безопасное расстояние. Наглый, как все богачи! Возомнил себя царем вселенной, что все должны под него подстраиваться.

Он повернулся и равнодушно наблюдал, как я торопливо натягиваю сарафан на мокрый купальник. Под его пристальным взглядом получалось это неловко, очень некстати руки начали дрожать. Раздражало, что своим появлением он разрушил установившееся в моей душе спокойствие.

— Ты зачем пришел? — не выдержала я и спросила в лоб. И плевать, что вопрос прозвучал грубо. Я его сюда не приглашала.

— По делу…

Он тоже не церемонился. Разглядывал меня и не спешил переходить к делу. Каждый раз, при встрече с ним, я испытывала внутренне напряжение. Во мне словно что-то натягивалось и не отпускало, пока он не исчезал, не удалялся на приличное расстояние. Вот и сейчас я хотела, чтобы он поскорее ушел. Никакие его дела меня не интересуют. Жутко проголодалась и хочу домой!

— Ты должна кое-что сделать, — вновь заговорил Алессандро. При этом он сделал ударение на слове «должна» и смотрел на меня так, что по спине пробежал холодок нехороших предчувствий.

— А поконкретнее?..

Сбежать захотелось еще сильнее. Уж не хочет ли он потребовать вернуть долг. Честно говоря, за суетой в последнее время, я забыла, что обещала Алессандро провести с ним день. Сейчас вспомнила об этом и мне поплохело окончательно.

— Мне нужно, чтобы ты вернула капитана на шхуну.

— Что?

Я уже настроилась, лихорадочно придумывала отговорку, почему не смогу провести с ним время, хоть как-то оттянуть неприятную процедуру, а он заговорил совершенно о другом. В первый момент я даже не поняла, о чем. Когда до меня дошел смысл сказанного, опешила еще сильнее.

— Ты хочешь сказать, что мне нужно вернуть на корабль Карло Пуччини?!

— Именно!

— С какой это стати?

Возмущение нарастало со скоростью звука. Я уже чувствовала, как оно начинает клокотать во мне и готово излиться неизвестно во что.

— А вот это неважно, — спокойно ответил Алессандро.

Я больше не могла смотреть на его наглое лицо. Чувствовала, как пальцы сами сжимаются в кулаки. Отвернулась, чтобы он не прочитал в моих глазах, как же сильно я его сейчас ненавижу.

— Я не собираюсь никого и никуда возвращать, — не глядя на него, произнесла я. Чтобы хоть чем-то заняться, присела и нарочито медленно принялась застегивать сандалии. Пальцы противно дрожали. Не сразу удалось просунуть хлястик в крепление замка, а потом еще и нащупать дырочку, чтобы протиснуть в нее металлическую палочку.

Алессандро все это время молчал, терпеливо ждал, пока я сражалась сначала с одной, а потом со второй застежкой.

Я чувствовала, как кровь приливает к щекам, когда поднималась с корточек. И это было не из-за напряжения. Меня обуревали злость, желание наговорить ему столько грубостей, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь и трусость, которая мешала это сделать. Что он себе позволяет? Кто он такой вообще? И какое ему дело до мерзавца капитана?

— Ты вернешь Пуччини, — услышала я спокойный голос Алессандро, когда повесила полотенце на шею и направилась к дому.

Не дойдя до конца пирса, я резко затормозила и повернулась к нему. Ранее принятое решение не разговаривать с ним на эту тему и не обращать внимания на его властный тон, разлетелось, как фарфоровое блюдце от удара об асфальт. Одного взгляда на его спокойную физиономию стало достаточно, чтобы меня прорвало.

— Ты чего лезешь в мою жизнь?! Тебе какое дело?.. Хочу и увольняю! Я там хозяйка, а не ты! Пуччини — мерзавец, каких еще поискать! И я его уволила, понял? Он хам и тупица… — кричала я, путаясь в словах, плохо соображая, что несу. У меня всегда так — в минуты сильного волнения речь становится путанной. Трудно подобрать слова, чтобы яснее выразить мысль. Потом я осознаю, что можно было бы сказать так и так… Но в нужный момент все разумное вылетает из головы, словно не может находиться в одном месте с бьющими через край эмоциями.

Из всех желаний осталось единственное — оскорбить Алессандро и, как можно, сильнее. Я не заметила, как перешла на русский, видно эмоциональный накал ярости достиг такого состояния, что ограниченный запас английских слов не смог с ним справиться. Но это я поняла гораздо позже…

— Ты — зажратый урод, мешающий жить другим. Думаешь, имея деньги, все можно?! А хрен тебе! Ко мне не лезь, понял! Вокруг меня и без тебя уродов хватает. — И это далеко не все, что я ему сказала. Сама даже не ожидала, что знаю столько ругательных слов.

— Все сказала? — спокойно уточнил Алессандро, когда поток моей длинной речи иссяк. К тому времени я вся взмокла от злости и перенапряжения, хоть опять лезь в море. Он же, как ни в чем не бывало, приблизился ко мне, моментально остужая пыл ледяным взглядом. Ни разу до этого не видела в его глазах такого презрения и злости! Весь его вид кричал: «Ты бесполезная вошь, которая напрасно топчет эту землю. От тебя пользы, как от козла молока…»

Я попятилась от испуга и неожиданности. Но он и не собирался приближаться, лишь настолько, чтобы я могла хорошо видеть его лицо.

— С завтрашнего дня Карло Пуччини должен опять стать капитаном шхуны. Если не сделаешь этого, пожалеешь. Вернутся все твои проблемы, даже с прицепом. Поверь мне, ты и дня тут не выдержишь.

Несколько секунд он рассматривал меня своими льдинками, видно закрепляя эффект сказанного. Потом так же молча прошел мимо и удалился в сторону своего дома.