— Да я, я, кто же еще?

— Куда ты пропал? Засел в своих Америках…

— Да всё, всё, Тёмыч, я вернулся.

— Насовсем?

— Еще не знаю, не решил.

— Моя Олька будет очень рада тебя видеть. Слушай, а приезжай к нам прям сейчас?

— К вам? — я задумался. Хотел ведь сходить с друзьями в крутой кабак. Хотя провести время в домашней обстановке намного приятнее. — Да, я сегодня свободен.

— Ну тогда приезжай к нам на дачу. Ты же помнишь, где это? — предложил друг.

— На дачу? Так будет совсем поздний вечер… — уже представил, как больше часа прусь по Дмитровке, затем через капустное поле.

— Да не дрейфь! Я встречу тебя неподалёку. Ты на чём будешь? Возьмёшь такси?

— Арендовал тачку. Белая бэха.

— Всё, скажу Ольге, чтобы наметала на стол, а сам сбегаю за пузырём. Будешь выезжать, позвони. Ждём, дружище.

Артём мигом отключился — наверняка боялся, что я передумаю. А вот и нет — осталось только забежать за бухлом, снедью и, конечно, выбрать самые лучшие цветы для моей подружки.

* * *

На часах было начало девятого, когда я, запасшись всем необходимым и положив на заднее сиденье огромный букет белых роз, тронулся в путь.

Шоссе было забито транспортом — дачники выезжали на свои фазенды, но уже минут через сорок я прибавил скорость. На даче Артёма я был всего пару раз, но память не подвела. Глянул на часы — начало двенадцатого. Усмехнулся. Неужели Тёмка и Лёлька ждут меня в такую поздноту?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На подъезде к капустному полю чуть замедлил ход. Темнота, хоть глаз выколи, ни одного фонаря. В зеркало заднего вида заметил свет фар. Надо же, еще один чудак решился ехать в такое время. Поморщился. Ненавидел ксеноновые фары — слепят глаза. Слегка притормозил и съехал на обочину — пусть лучше проезжает.

Следовавший за мной автомобиль тоже снизил скорость и, поравнявшись со мной, резко затормозил.

Опустил стекло, думая, что водитель хочет что-то у меня спросить, когда неожиданно двери распахнулись и оттуда выскочили три здоровых амбала.

Черт, кажется, я здорово влип. Я только успел поднять стекло и уже нажал педаль газа, когда последовал удар, а за ним звон осыпающего стекла.

— Ребят, вы чего? — крикнул.

Мой опыт работы переговорщиком не пригодился — меня молча выволокли наружу. Удар в челюсть, в ухо… голова болталась из стороны в сторону. Я даже не успел занять оборонительную позицию, а последующий удар в солнечное сплетение заставил согнуться.

Усилием воли приказал себе собраться, не паниковать, и даже врезал одному из ублюдков в рыло, но было уже поздно. Их трое, каждый из них здоровее меня раза в два, да еще эффект неожиданности. Уже лежа на земле, свернувшись ежом, прикрывая голову обеими руками, понял, что уже никогда не увижу Лёльку.

Они били молча, по рёбрам, по спине, пихали коваными ботинками в живот, а мне уже было все равно — ушёл страх, не было больше боли, только чувствовал слегка терпкий запах земли.

Оля

— …Слушай, ты прости, но я позвонила тебе по важному делу, — Полина немного замялась. — Мы разыскиваем мать одного из пациентов, а мой Майкл случайно ляпнул, что ты знаешь эту женщину. Вот я и решилась тебя побеспокоить.

— Господи, Полин, ну о чем речь, какое беспокойство?! Только вряд ли я знаю родителей своих пациентов.

— Ее зовут Маруся Лаврова.

Я вдруг почувствовала, как стало нечем дышать. Кажется, Полина что-то ещё говорила, но я не слышала ее — так грохотало сердце.

— Оль, Оль, ты слышишь меня?

— Что с Никитой? — губы, казалось, онемели и едва шевелились.

Подруга что-то начала объяснять, но мозг будто отключили. Только поняла: Склиф, нейрохирургия… Из горла вырывались какие-то нечленораздельные звуки. Полина, догадавшись, что со мной что-то не так, замолчала.

— Я… сейчас… приеду…

Телефон со стуком упал на пол. Натянув свои ботильоны, накинув плащ, открыла входную дверь.

— Ты куда? — мама вышла из кухни на шум и с недовольным лицом наблюдала за мной. — То пришла, то ушла. Только грязь разводишь.

— Никита… — выдавила из себя, — с ним что-то произошло…

Не стала дожидаться лифта, сбежала вниз, перескакивая через две ступеньки. Повезло — остановила первую попавшуюся машину, чтобы доехать до Сухаревской. Всю дорогу молилась, боялась не успеть. Только поняла из сказанного Полиной, что Никита в коме.

В регистратуре работала моя знакомая. Увидев меня бледную, с широко распахнутыми глазами, не в силах вразумительно объяснить что к чему, усадила меня на стул и, накапав валерианки в стакан с водой, протянула его мне.

— Успокойся. От того, что ты паникуешь, никому лучше не будет. Пей.

Одним глотком выпила содержимое стакана.

— Ну, что случилось, Оля?

— Никита… Никита Лавров.

Казалось, сердце остановилось.

— Погоди, — сказала медсестра, — сейчас посмотрю.

Забыв что надо дышать, смотрела на ее лицо: брови сошлись на переносице, пока она вчитывалась в написанное. Затем повернулась ко мне.

— Оль, он в реанимации, — медсестра растеряно развела руками. — К нему нельзя.

— Мне очень надо его увидеть. — Девушка только покачала головой. — А Полина? Полина Эверс на смене?

— Поля? Да, но ей осталось полчаса.

В глазах все расплывалось от слез, которые я так долго сдерживала. Выхватив телефон из кармана, я набрала телефон подруги. Она ждала звонка, и уже через пару минут вышла из лифта и быстрым шагом направилась ко мне. У палаты остановилась, повернулась ко мне:

— Слушай, этот мужик, кто он тебе? Извини, что спрашиваю, я знаю, что ты собралась разводиться…

— Друг. Мой самый лучший друг, еще со школы.

— Он в тяжелом состоянии, пришлось ввести в искусственную кому. — Я судорожно выдохнула, кивнула. — Уже приходили из следственного комитета.