– То есть? – попросил уточнить Джилл.

– Три вещи, связанные с ним, – ответил агент. – Первое: Миранда Марш права, его английский улучшается семимильными шагами. Но она также и не права; по-моему, он весьма неплохо все понимал с самого начала. Второе: ему полагалось бы лежать на больничной койке, предпочтительно в отделение интенсивной терапии. И все же он готов двигаться дальше. И третье: он – посторонний.

– Посторонний?

– Он не из нашей первоначальной группы. Разве ты не помнишь, как обстояло дело в тот раз в Шотландии? Ха!.. Теперь уже я задаю глупые вопросы… Конечно же, помнишь. Посторонним тогда был Баннермен, который оказался вовсе не тем, кого из себя строил. Иным.

– Начинаю понимать, что ты имеешь в виду, – кивнул Джилл. И нахмурился. – А если поразмыслить, ты мог бы провести и другие параллели. Баннермен тоже отделился от нас, и когда мы снова встретились, то у него также оказались страшные повреждения. Фактически, мы сочли его слепым! И все это оказалась маскировкой, камуфляжем, скрывающим, что он – иной. Мы его так жалели, что сильно не присматривались.

– Значит, нам следует попристальней присмотреться к Суну? – логика Тарнболла вызывала беспокойство. – Надо смотреть фактам в лицо, нам отныне предстоит заботиться о нем. Разве нам не следует сперва убедиться, что он не внедрен с целью «позаботиться» о нас? Как насчет твоего дара? Не может ли он что-нибудь сказать о китайце?

Джилл снова нахмурился и покачал головой.

– Возможно, мы впадаем в паранойю, – усомнился он. – Я хочу сказать, ведь этого коротышку прибило к берегу течением. Бога ради! И это произошло до того, как там появился Дом Дверей, до того, как мы вернулись с острова Уайт. Если всего лишь предположить, что он – пришелец, то есть тварь в человеческой оболочке-скафандре, то откуда ему знать о нас? К тому же, если ггуддны мобильны, если они в состоянии так вот передвигаться среди нас, то почему они просто не разделались с остальной командой прежде, чем мы вернулись? В конце концов, эти существа овладели превосходной технологией. Так что, как видишь, не сходятся концы с концами. – Джилл на мгновение умолк, а затем продолжил:

– Что же до моего машинного чутья – то трудно найти худшее место, где можно полагаться на него. Зачем оно здесь человеку, окруженному безумной машинной деятельностью на механическом кладбище, на ржавой планете, вращающейся вокруг атомного солнца? Да я едва смею включать его!

– Но ты включишь? Проверишь свое чутье?

– Да, когда выпадет случай.

Спецагент кивнул и сказал:

– И еще кое-что.

– О?

– Когда мы бинтовали ему лицо, – продолжал Тарнболл. – Я заметил на его шее под самым затылком маленький шрам. Он зарубцевался, но выглядел недавним.

– Насколько недавним?

– Я что, похож на доктора? – нахмурился спецагент. – В любом случае, не ты ли всего миг назад говорил о высокой технологии? Скажем, разве они не умеют заживлять шрамы быстрее нас?

– Шрам еще не делает его пришельцем, – возразил Джилл. – Да и в любом случае этот бедолага попал в такой переплет, где должен приобрести уйму шрамов! Эй, разве у тебя нет шрамов?

Тарнболл умолк, почесал челюсть и раздраженно пожал плечами. Но еще через мгновение усомнился:

– Не знаю, может быть, я, в конце концов, капельку впал в паранойю. Но, Спенсер, как вышло, что мы снова оказались здесь? Что, во имя Бога, мы здесь делаем? Как я понимаю, это твой кошмарный мир, верно?

Так значит, мы снова возвращаемся на ту прежнюю программу? Разве это не простое прокручивание старой кассеты по второму разу? И на что ты вообще собственно нацеливался? Я хочу сказать, даже наше пребывание здесь начинает казаться бессмысленным.

Джилл покосился на товарища, пожал плечами и гадал, как же лучше всего объяснить. Возможно, он даже принялся бы объяснять, но затем прищурился и посмотрел опять, пристально глядя на спецагента, стоявшего перед ним, почесывая челюсть.

Наконец Джилл резко втянул воздух и пощупал собственное лицо. И лоб у него избороздили морщины, когда выражение озадаченности сменилось удивлением, а затем пониманием – или полупониманием – или, по крайней мере, попыткой понять.

Судя по лицу Тарнболла, пристальный взгляд Джилла начал его порядком раздражать:

– Какого черта? У меня что, третий глаз открылся или как? Что происходит? Господи, ты проверяешь меня, Спенсер?

Но Джилл покачал головой, и, дивясь, протянув руку, коснулся лица спецагента:

– У-у-у, – промычал он. – Не я. Это ведь ты впадаешь в паранойю, не забыл?

– Тогда что за…

– Когда ты в последний раз брился? – оборвал его Джилл.

Тарнболл ощупал подбородок:

– Э-э-э, вчера утром? Я настолько плохо выгляжу? И вообще, какое это имеет отношение хоть к чему бы то ни было?

– Возможно, это имеет огромное отношение к чему угодно, – уведомил его Джилл. И прежде, чем спецагент успел ответить:

– Скажи-ка, Джек, ты испытываешь жажду? Голод? Твои синяки и порезы все еще болят? Голова у тебя раскалывается? Тебе не помешает опрокинуть стаканчик чего-нибудь покрепче?

– Да, на все вопросы, – ответил Тарнболл.

– И я тоже, – кивнул Джилл. – А это не правильно.

– Не правильно? Но что может быть естественней? – Спецагент выглядел сбитым с толку. И Джилл продолжил:

– Теперь моя очередь спрашивать тебя, Джек. Разве ты не помнишь, как обстояло дело в тот раз в Шотландии? Я имею в виду, после того как мы вступили в те синтезированные миры?

– Пом… – у Тарнболла отвисла челюсть. – Нам не требовалось бриться, – внезапно сообразил он. – Нам даже не требовалось есть, и те, кто ел, вскоре отрыгивали съеденное. Раны наши быстро заживали – изумительно быстро! И выносливость у нас намного превышала среднечеловеческую. Знаешь, я даже не могу припомнить ни одного случая, когда бы я справлял естественные надобности? Мне это не требовалось, потому что…

– Потому что это был не ты, – закончил за него Джилл. – Все еще трудно поверить, правда? Потому что ты испытал все это! Но ты знаешь, что это правда. Ты, мы – все мы, за исключением Хэгги и Баннермена – были копиями, конструкциями фонов, с нашими мыслями, привычками, страхами, страстями. Но это были не мы. Это были клоны, синтетические репродукции.

Мы, наши тела, хранились на складе, в стасисе, в то время, как Сит пугал до полусмерти наши интеллекты, пропуская их через синтезированные обручи в то время, как сам он стоял в стороне и смеялся над нами.

Тарнболл закрыл разинутый рот:

– Конечно, помню, – сказал он. – Но ты прав: в то время это было совершенно реальным. Ведь это происходило-таки, если и не с «нами», или не с нашими телами. А на этот раз…

– А на этот раз мы и есть мы, – закончил за него Джилл. – Ты, я, Анжела и остальные, все мы настоящие. Настоящие порезы и синяки, раны, голод, жажда. И настоящие бороды. – Он снова посмотрел на щетину Тарнболла, просто для уверенности, а затем показал рослому спецагенту ссадину у себя на большом пальце. – В тех других мирах, – или в том другом теле – эта уже зажила бы. А твое лицо было бы гладким, как попка младенца. Так же, как и мое.