И вот акробатка оказалась на вершине. Бесстрашно стоя на крошечной тарелке, она раскинула руки. Ветер разметал золотые кольца волос, превращая человеческое существо в горящий факел. Яно заметил, как напряглось лицо чернобородого. Но он не мог видеть выражение лица Ивана, окаменевшего за спиной оборотня. «Паломник» не сводил глаз с акробатки, еле слышно шепча: «Этого не может быть!»

Девушка вдруг присела, а потом распрямилась, словно пружина, и сильным толчком взмыла вверх. Казалось, человек не может так долго находиться в полете. А акробатка несколько раз перевернулась в воздухе. Зрители восторженно взревели и тут же раздались испуганные крики — было очевидно, что ветер сносит акробатку в сторону от шеста. Однако девушка ловко приземлилась точно на тарелку и приняла ту же позу, что и перед полетом. Мгновение, другое — и вот она выпрямилась, сорвала повязку и замахала ей. Зрители взревели; они яростно хлопали, набивая мозоли на ладонях. В картузе у пуделя весело звенели монеты.

— Пора идти, — Яно тронул за плечо бурно аплодирующего Василия.

— Сейчас, сейчас, — тот нетерпеливо дернулся. — Браво! Браво!

Яно обернулся к Ивану, но на лице будущего монаха застыло странное выражение: казалось, ему явился призрак очень дорогого ему человека. Ничего не замечая вокруг, он не отрывал глаз от девушки, на которую чернобородый заботливо накинул теплое пончо. А потом Яно и сам потерял дар речи, потому что на арену вышла Катя.

Она выглядела непривычно в длинном клетчатом платье, из-под которого виднелись пышные оборки красной кружевной нижней юбки. В распущенные волосы был воткнут красный же бумажный цветок, а на чересчур открытые плечи девушка набросила цветастую черную шаль с кистями. Так ходили зажиточные крестьянки в Аушмедлане. Но это была, несомненно, Катя. Яно видел, что и «паломники» узнали ее. Василий так и замер, сложив руки в очередном хлопке.

Катя друзей не заметила. Она объявила публике:

— Сейчас я спою вам песенку про любовь. Когда запомните слова — помогайте мне на припеве. За мои зеленые глаза называешь ты меня колдуньей!

Звонко распевая, девушка еще и танцевала. Сначала она скромно придерживала концы шали, а потом сорвала ее с плеч. Одной рукой Катя лихо крутила шаль над головой, а другой подбирала юбку почти до колен, показывая красные чулки. Многие из слушателей довольно притоптывали в такт разудалой песне:

— А я вовсе не колдунья, я любила и люблю! Это мне судьба послала грешную любовь мою!

Отбросив шаль в сторону, Катя ударила в ладоши.

— Эй, все вместе со мной! Не вижу ваших рук! Ну-ка: не судите меня, люди, не ругай меня, родня…

— Во дает! — обернулся Василий к друзьям. Вокруг нее послушно хлопали и подпевали.

Катя же чувствовала себя чудесно. Чтобы не бояться публики, как говорится «для куража», она сделала хороший глоток из фляжки Мэхо, и крепкая местная брага оказала свое живительное действие. Кате показалось первоклассной шуткой исполнить любимую папину застольную песню для средневековых крестьян. Кому расскажи — не поверят. Вот только бы удалось кому-нибудь рассказать… Наивные, не избалованные подобными шоу жители Перещепино оказались благодарными слушателями. Наверняка молодежь запомнила слова, и в музыкальной моде этого мира произойдут некоторые изменения… Эх, еще раз!

— За мои зеленые глаза…

Катя остановилась на полуфразе, остолбенев. В первом ряду, не сводя с нее серых глаз, стоял Яно.

Сердце сделало бешеный скачок, ударившись о ребра, отскочив к лопаткам. Здесь, под осенним солнцем своего мира, оборотень казался еще красивее — куда там Леонардо ди Каприо! Правда, наряд его был совсем нищенский — какой-то старый коричневый кафтан с неряшливой штопкой на рукаве. «Опять с чужого плеча», — с грустью подумала Катя. Но все это было неважно. Увидеть его после того, как они попрощались навсегда, оказалось невыносимо радостно. Вот только, что он так смотрит на нее? Как… Как волк! Ей показалось, она вот-вот увидит немигающие желтые глаза, а потом мягкая шерсть коснется ее ладони… И пусть эти мысли противоречили здравому смыслу! В эту минуту ей захотелось сделать себе подарок…

— Сейчас я спою вам еще одну песню, — взволнованно дыша, объявила она слушателям. — Правда, в женском исполнении она, должно быть, звучит забавно, ну да вы все равно не слышали оригинала.

Мелодии цветов с затерянным началом…

Я слышу эти ноты, похожие на сны…

Когда-то в старину с бродягой обвенчалась

Прекрасная любовь, дарящая мечты…

Прекрасная любовь, нам праздновать не время —

Кровавые закаты пылают за рекой…

Катя на ходу вспоминала мелодию, старясь представить, что снова слушает заезженную кассету на стареньком магнитофончике. Это было так давно — в те времена, когда она сама еще верила в прекрасную любовь… Верила, что ради такой любви и умирать не страшно…

Прекрасная любовь, там ждут тебя живые,

Позволь себя увидеть тем, кого ведут на смерть…

Яно не прислушивался к словам незнакомой песни. Он просто слушал, потому что это пела его женщина — так он почему-то решил.

Нет, трудная судьба не сделала Яно фантазером; он не строил иллюзий, не загадывал на будущее, он понимал, что Кате не место в бесприютном Фенлане: она родилась в чудесном мире, где люди не знают страха. Да Яно и не любил заглядывать в завтрашний день: волку это не нужно, а для человека — слишком болезненно. Но он знал всем своим существом, что сейчас, сегодня, пока он жив, пока она рядом — он будет защищать эту женщину. Потому что она красива. Потому что она — первая за многие годы — была к нему добра. Потому что… Наверное, это называлось любовью, Яно просто не догадывался об этом.

И вот прекрасная любовь влетела птицей в город

И плакал, видя чудо, очнувшийся народ…

Трон лжи не устоял, бежал в испуге ворог…

Да жаль погиб бродяга у городских ворот.

Катя замолчала и поклонилась. Селяне молчали.

«Не понравилось, наверное», — подумала девушка. Но она ошиблась: простые и яркие чувства, звучавшие в песне, произвели на селян сильное впечатление. Придя в себя, они бурно захлопали в ладоши. Вздохнув с облегчением, Катя раскланялась и, подобрав юбки, запрыгнула в кибитку.

— Пора ее забирать и делать ноги, — обернулся к оборотню Василий.

— Подождите, не стоит привлекать к себе внимание, — ответил вместо Яно все еще бледный и какой-то взъерошенный Иван. Яно подумал, что Василий бы на его месте обязательно поинтересовался, чем так привлекла внимание убежденного женоненавистника рыжеволосая акробатка. Сам оборотень, конечно, вопросов задавать не стал. Он с трудом дождался, пока дородная женщина в пестром платье вместе с пуделем закончит обходить зрителей, собирая плату. Иван бросил за троих несколько монет — сдачу, полученную после приобретения одежды. Когда толпа, бурно обсуждая представление, разошлась, друзья наперегонки помчались к кибитке.