Бам!

Вопли, выстрелы, вой сирен эхом разносятся по улицам. Но, к счастью для нас, Джек не сбавляет хода. Останавливаться и смотреть по сторонам нет времени. Мы проносимся сквозь ужас, словно утопающие, которые выныривают на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.

Три месяца.

Три месяца уходит на поиски форта. Три месяца на то, чтобы заляпать грязью новенькую одежду, пострелять из винтовки и почистить ее у костерка. Затем мы переходим по мосту через Гудзон и добираемся до цели, которая находится в месте, которое когда-то было пригородом Олбани.

До Форт-Бэндона.

— Лежать!

— На колени, мать твою!

— Руки за голову, сука!

— Сдвинуть ноги!

Голоса орут на нас из темноты. Мы с Джеком стоим на коленях рядом друг с другом. Где-то наверху мигает фонарик. Я прищуриваюсь, пытаясь не паниковать. Лицо онемело от адреналина, а руки мягкие, резиновые. Я слышу звук своего учащенного дыхания. Черт, да я напуган так, что сейчас в штаны наложу.

— Все нормально, — шепчет Джек. — Только не шуми.

— Заткнись, мать твою! — кричит солдат. — Прикрой меня!

— Прикрываю, — отвечает спокойный голос.

Слышно, как щелкает затвор винтовки, и патрон, тихо звякнув, попадает в патронник. Я представляю себе пулю, которая лежит и ждет в темном, холодном стволе. Моя винтовка спрятана в полумиле отсюда, в тридцати шагах от дороги.

Мостовую царапают шаги. Впереди, заслоняя фонарик, возникает фигура солдата.

— Мы не вооружены, — говорит Джек.

— Лицом на землю! — орет голос. — Эй, ты, руки за голову! Держи его на мушке!

Я сцепляю пальцы на затылке, моргая от яркого света. Джек ворчит, когда его силой укладывают на землю и обыскивают.

— Первый чист, — говорит солдат. — Почему вы, суки, в форме? Убили солдата?

— Я из гвардии, — отвечает Джек. — Посмотри удостоверение.

— Ясно.

Меня толкают в спину; я падаю, ударившись щекой о холодную, усыпанную песком мостовую. Руки грубо лезут в мои карманы, ищут оружие. Участок дороги передо мной в свете фонаря похож на кусок луны — между кратерами летают тени. Я замечаю, что приземлился лицом в бесцветную лужицу нефти.

— Второй чист, — докладывает солдат. — Давай сюда удостоверение.

Перед глазами возникают черные ботинки, покрытые засохшей грязью; за ними виднеется ограждение из колючей проволоки, а перед ним — груда одежды, словно кто-то собирал пожертвования для благотворительной организации. На улице морозно, но здесь все равно пахнет помойкой.

— Сержант Уоллес, добро пожаловать в Форт-Бэндон. Рады видеть вас. Стало быть, вы из Бостона?

Джек пытается сесть, но черный ботинок давит ему на спину, укладывая обратно.

— Не-не-не, я же не говорил, что можно встать. А это что за тип?

— Мой брат, — рычит Джек.

— Он тоже в гвардии?

— Гражданский.

— Извините, сержант, но так не пойдет. К сожалению, в данный момент доступ в Форт-Бэндон гражданским лицам запрещен. Так что, если пойдете с нами, самое время попрощаться с братом.

— Я его не брошу, — говорит Джек.

— Ага, я знал, что вы так скажете. Тогда у вас только один вариант — идти к реке, к беженцам. Там их несколько тысяч, вы найдете их по запаху. Возможно, вас зарежут за ботинки — но, может, и нет, если вы двое будете спать по очереди.

Солдат злобно смеется. Его камуфляжные штаны заправлены в грязные черные ботинки. Сначала мне показалось, что он стоит в тени, но теперь я вижу, что это еще одна лужица. Все мостовая покрыта пятнами нефти.

— Серьезно? Гражданским вход воспрещен? — спрашивает Джек.

— Угу, — отвечает солдат, — мы сами еле-еле отбились от собственных джипов. Половина автономного оружия пропала, а остальное мы взорвали. Незадолго до того, как началась эта хрень, почти все командиры исчезли — их вызвали на какое-то долбаное совещание, и с тех пор их никто не видел. Мы даже не можем попасть в ремонтные отсеки и на склад с горючим. Сержант, здесь полная жопа и не хватает только кучки воров, мародеров и прочих подонков-гражданских.

Прохладный носок ботинка легонько пихает меня в лоб.

— Без обид, приятель.

Ботинок исчезает.

— Ворота закрыты. Если попытаешься войти, парень на вышке выдаст тебе сандвич с пулей. Верно, Карл?

— Так точно, — отвечает Карл, находящийся где-то за фонариком.

— А теперь, — говорит солдат, делая шаг к воротам, — убирайтесь отсюда к чертовой матери!

Солдат перестает загораживать свет, и я понимаю, что смотрю не на кучу одежды, а на тело — точнее, на тела. Горы человеческих тел застыли в позах, выражающих жесточайшую боль. Здесь десятки трупов; они словно конфетные обертки, которых ветром прибило к ограде. И пятна на земле — в одном из которых я лежу — не лужи нефти.

Совсем недавно здесь погибло множество людей.

— Вашу мать! Вы их убили? — спрашиваю я, не веря своим глазам.

Джек тихо стонет. Снова сухо рассмеявшись, солдат вразвалочку подходит ко мне, шаркая ботинками по мостовой.

— Черт побери, сержант. Твой брат не умеет держать язык за зубами?

— Не умеет, — признает Джек.

— Сейчас я тебе все объясню, — говорит солдат.

Окованный сталью ботинок с хрустом врезается в мои ребра. Я от удивления не могу даже кричать. Воздух из легких выходит механически. Я сворачиваюсь в позу эмбриона и в таком положении получаю еще пару ударов.

— Он все понял! — кричит Карл. — Он понял!

Я не могу сдержать стон — только так мне удается дышать.

— Просто отпусти нас. Мы исчезнем, брат. Мы исчезнем, — говорит Джек.

Удары прекращаются. Капрал смеется, словно смех — это такой нервный тик, и с металлическим щелчком передергивает затвор винтовки.

— Сэр? — подает голос Карл с невидимой вышки. — Может, уже достаточно? Давайте выйдем из боя.

Ничего не происходит.

— Выходим из боя, — повторяет солдат.

Капрал не стреляет, но я чувствую, как эти ботинки ждут, когда я скажу еще что-нибудь, что угодно. Свернувшись в комок, я с трудом заставляю травмированную грудную клетку перекачивать воздух.

Сказать мне нечего.

Капрал оказался прав — запах беженцев мы почувствовали гораздо раньше, чем их увидели.

До лагеря мы добрались вскоре после полуночи. На берегу Гудзона тысячи людей — они бродят туда-сюда, сидят, ставят палатки и пытаются раздобыть какую-либо информацию. Длинная, узкая полоска земли отделена от улицы старой железной сеткой, и рельеф слишком неровный для домашних роботов.