— Как видишь, я не по этой части! — процедил он сквозь зубы. — Познакомиться с тобой зашел…

И, с удовлетворением отметив, что длинная физиономия парня стала еще длиннее, продолжил:

— Давно тут трудишься?

— Я?.. — пролепетал тот.

— Ты-ты…

Бармен испуганно замотал головой:

— Два месяца всего… У меня все в порядке — и регистрация, и медицинская книжка!..

— Надеюсь! — кивнул Агеев. — Та-а-ак… А что насчет остальных сотрудников?

— Не понимаю…

— Есть такие, что давно работают на данной точке?

Бармен с видимым облегчением перевел дыхание и, немного подумав, кивнул:

— Разве что наш шеф-повар… Позвать?

— Как его кличут?

— Сидорыч… Иван Сидорович!

— Вот теперь зови, — милостиво кивнул Агеев. Шеф-повар появился только минут через десять, явно недовольный тем, что его отрывают от работы, и оказался кругленьким стариканом с блинообразным лицом, носом картошкой, до смешного похожим на корабельного кока, каким его представлял себе Филипп. Вероятно, благодаря типичному, старомодному поварскому колпаку, прикрывавшему его лысину.

— Ну кому тут чего нужно? — сердито поинтересовался он, хотя, кроме Агеева, в помещении кафе никаких посетителей по-прежнему не было.

— Извините, Христа ради, Иван Сидорович, — моментально сменив тон на крайне ласковый, заговорил Филя. — Но у нас тут глобальная проверка лесопарковой зоны, а вы, говорят, трудитесь тут давно, можете помочь с одной неясностью…

— Я тут с семьдесят второго пашу, — более милостиво заговорил старикан, — с тех пор когда тут общепитовская пельменная была… После столовка, а уж потом… Чего надо-то?

— Да вот, может, вы в курсе, что за мастерская такая неподалеку расположена, чья и где сам скульптор? А то, понимаете, кроме двух девчонок, там никого сейчас нет, а дети и есть дети, разговаривать не хотят — боятся…

— Насчет девчонок не знаю, — Иван Сидорович покрутил головой и тяжело опустился с другой стороны ближайшего к бару столика, за которым его поджидал Агеев, — а насчет мастерской — это да… Только давно это было…

Он задумался и умолк. Филя не торопил старика, терпеливо ожидая продолжения.

— Ну с Иваном Федосеевичем мы знакомы были уж и не знаю, сколько лет… Знаменитый был человек! Может, слышали — Трубников?

Ни о каком Трубникове Агеев отродясь не слышал, но немедленно сделал умное лицо и задумчиво кивнул:

— Вроде бы что-то припоминаю…

— Н-да!.. — посетовал повар. — Скульптор! А ведь в свое время его знали все! Ну и я хоть и обычный человек, а тоже знал: Иван Федосеевич известностью своей никогда не гордился, не то что нынешние! Простой был мужик — из наших, из деревенских: сам говорил, никогда этого не скрывал! И обедал почти каждый день туточки у нас — и когда пельменная была, и когда столовка…

— А где же он сейчас? — не утерпел Агеев.

— Так, поди, помер уже, — вздохнул старик. — Уж мне за шестьдесят, а он меня, пожалуй, годов на двадцать постарше будет, когда уезжал отсюда в свою деревню, уже с палочкой ходил…

— Так и уехал, бросив мастерскую? — поинтересовался недоверчиво Филя.

— Зачем бросать? — удивленно покачал головой старик. — Не-е-ет, он ее какому-то своему бывшему ученику продал, тоже, видать, скульптору… Или художнику… Точно не скажу, хотя этот-то у нас и бывает, а только на Трубникова вовсе не похож, заносчивый больно…

— Значит, все-таки правда мастерская… — протянул про себя Агеев. — Не взглянете на фотографию, Иван Сидорович? Не тот ли это ученик?

Шеф-повар на фотографию взглянул, затем взглянул подошедший бармен. И хотя на лице старикана читалось какое-то неясное сомнение, оба они в конце концов заявили, что на снимке какой-то другой человек, а не тот художник.

— Нынешний хозяин брунет, — важно произнес старик. — И вообще, еврей, по-моему… Так ведь Сева?

Он поглядел на бармена, и тот поспешно кивнул.

— Ну вот… Не-а, не он…

— Вы говорите, — поинтересовался Агеев, — он тут у вас вслед за своим учителем часто столуется. Как часто?

На этот раз, по собственной инициативе, ответил бармен:

— Когда как! То ежедневно, а то и по неделе не показывается. — И, подумав, добавил: — Сейчас, например, уже дня три, как не заходил.

— Ясненько… — Филя вздохнул и поднялся. — Последний вопрос к вам, Иван Сидорович: не помните, когда Трубников продал свою мастерскую?

Старик некоторое время размышлял, шевеля губами, прежде чем ответить.

— Та-а-ак, думаю я… Я думаю, случилось это году, наверное, в восемьдесят пятом… Поскольку мой внучек в школу пошел в восемьдесят шестом, а Иван Федосеевич уже с год тогда как уехал…

— Что ж, — уныло констатировал Филя тот факт, что вытянул пустышку, — большое спасибо, вы нам очень помогли…

Покинув кафе, затем, отойдя от него на приличное расстояние, он связался по мобильному с Головановым.

— У меня пока пусто, — хмуро доложился Агеев, не вдаваясь в подробности. — Что у тебя и остальных?..

— Пока то же самое, — буркнул Сева. — Демидыч завтра переключается на соседние дома, мы продолжаем прочесывать лесопарк… Ты пока возле банкомата покрутись, того, что возле кафе… К вечеру еще раз по дорожкам прогуляйся… Что, совсем ничего?

— Ничего существенного.

— Что ты имеешь в виду?

— Да так, ерунда, вечером расскажу. Не горит, поверь!

— Ну смотри… — с сомнением протянул Голованов.

— Ладно, мне еще машину со стоянки надо взять, не голышом же возле этого банкомата караулить?.. К тому же в кафе меня видели… Пока, до вечера! Если что, я на связи…

Сева хотел спросить Агеева, с какой стати его понесло в кафе, но тот уже отключился, а перезванивать Голованов не стал. Сидя в довольно глухой части парка на скамейке с газетой в руках, он как раз заприметил в конце аллеи какого-то объявившегося там типа. И прежде чем всмотреться в него получше, с грустью подумал о том, что на самом деле ему по сравнению с покойным Денисом, для того чтобы руководить расследованием или, допустим, «Глорией», не хватает вовсе не знаний и навыков, а обыкновенного авторитета в глазах ребят… Ведь столько лет работали на равных, плечом к плечу, что действительно почти невозможно воспринимать своего товарища в качестве шефа… Печально, но факт!..

…— И не надейся, что я тебя буду и дальше покрывать! — Глаза Ани, устремленные на Настю, ощущавшую себя в этот момент преступницей, пылали неподдельной яростью. Казалось, еще минута — и она кинется на нее с кулаками.

— Дяди Юры всего два дня как нет, а ты… ты… И сок ты сегодня не выпила!..