— Пойду пройдусь, посмотрю поближе, любопытно все-таки. — И, не дожидаясь ответа, побрел на холм, скрывающий основание ствола дерева.

Диего подождал, пока он скроется из виду, выключил радиосвязь и приблизил голову в шлеме к голове Грехова:

— Как ты думаешь, он понимает, что мы обречены? Или у него шок от удара?

— Не знаю, — глухо ответил Грехов, тоже отключив связь. — Что-то я тебя не пойму. Ты что же, смирился с положением?

— А ты знаешь способ, как отсюда выбраться?

— Пока нет, но… в нашем положении очень хочется верить в существование Дерева желаний.

— Вообще-то о дереве и я слышал немало всякого, причем от серьезных людей. Но когда оно оказывается рядом…

— Дерево и я вижу, а вот насчет желаний… Видишь ли, я привык полагаться прежде всего на свои собственные силы.

— Что-то я тебя не пойму, — поддразнивал командира Диего. — Уповать на собственные силы в таком положении трудно.

— В детстве я часто мечтал о волшебной палочке, выполняющей любые желания.

— Я тоже, — признался с улыбкой Диего.

Они одновременно посмотрели на неподвижное тело Саши Леха.

Через час Грехов, облазив модуль от кормы до носовых защитных экранов, вынужден был констатировать, что с ремонтом шлюпа собственными силами не справиться.

— Я хорошо знаю навигационное оборудование, — сказал он устало, — но почти ничего не смыслю в передатчике и двигателях. Ты, кажется, тоже?

— Я-то? — усмехнулся Диего Вирт. — Двигатели и передатчик, понимаешь ли, не входят в компетенцию врача. Но вот Мишин наверняка кое-что смыслит в тахис-аппаратуре, а значит, и в передатчике. Нам бы только сигнал подать, глядишь бы, и выкарабкались.

— Нам надо не только сигнал подать, но еще и успеть выполнить задание. Был бы жив Саша…

Диего посмотрел на командира как на сумасшедшего, но ничего не сказал.

— Кстати, где Михаил?

— Опять пошел к своему дереву.

— Надо его как-то отвлечь, а то свихнется мужик. Пошли-ка и мы посмотрим на это чудо, разомнемся хотя бы. Нам повезло, что планета такая спокойная.

Они медленно побрели на холм, ступая по короткой, очень жесткой серой траве. На лысой макушке холма задержались, глядя на одинокую человеческую фигурку, застывшую возле мощной колонны дерева. У обоих мелькнула одна и та же мысль, но оба запрятали ее поглубже: один — как заведомую чепуху, второй — как напрасную надежду. Спустившись в низину, молча остановились возле Мишина.

Поверхность дерева действительно напоминала кору — толстая, морщинисто-чешуйчатая, темно-коричневая, более светлая в разломах и трещинах. Ствол вздымался над ними исполинским пальцем, воткнувшимся в небо, крона была почти не видна — легкое серебристое облачко не то листвы, не то пуха.

— Ну и корень у него должен быть! — пробормотал Диего, которому стало не по себе. — А почему все-таки оно выросло здесь одно? Где другие такие деревья?

Грехов не ответил, потому что мысль, которую он только что прогнал, вернулась вновь.

— Миша, — позвал он, легонько тронув Мишина за плечо. — А как дерево исполняет желания? Какова процедура?

— Что? — очнулся Мишин. — А-а… да очень просто. — Он оживился. — По легенде — каждый человек должен загадать желание, но не высказывать его вслух, и если желания у всех совпадают, то это общее желание исполняется.

— «По легенде»! — фыркнул Диего. — А фактически? Как, например, спасся экипаж «Клинка солнца»?

— Они шли над Тубаном — альфой Дракона. Без генератора добирались бы к Солнцу около трехсот лет… Встретили дерево на одной из планет Тубана, сели. Ну, конечно, сомневались, спорили… а потом собрались вместе, и… корабль вышел уже над Ураном, в Солнечной системе.

— Просто у них снова заработал генератор, — сказал Диего и хихикнул. — Квазиживые механизмы иногда начинают бастовать, а потом приходят в норму.

— Да нет, генератор так и не починили, списали потом.

— А что, если попробовать? — сказал вдруг Грехов.

— Ты серьезно?! — изумился Диего.

— Давайте и в самом деле попробуем, — взмолился Мишин. — Что мы теряем? Попытка не пытка…

— Чтобы потом был повод посмеяться друг над другом?

— Брось! — недовольно проговорил Грехов. — Можешь начинать смеяться, но минута веселья еще не пришла. Если есть хоть какой-то шанс, его надо использовать.

Они стояли молча несколько минут, стараясь не глядеть друг на друга. Наконец Грехов тихо сказал:

— Начнем, пожалуй.

Диего приподнял бровь:

— Как?

— Михаил уже предложил: думать о том, чего ты хочешь.

— А если наши желания не совпадут, тогда что?

— А ничего, останемся у разбитого корыта.

— Только желание должно быть очень сильным, — заторопился Мишин, хотел что-то добавить, но посмотрел на Диего Вирта и осекся.

— Давайте тогда уж сядем, — предложил Диего, пряча скептическую усмешку. — В ногах правды нет. Кто знает, сколько ждать придется… исполнения желаний.

Трое сели на небольшой бугор и обратили лица к дереву. Сидели так минуту, две, пять…

В Грехове боролись неверие в чудо и ожидание чуда. Он знал, что чудес не бывает, да и ситуация была далека от сказочной, но сдаваться не хотел. «Ну а если это все же пресловутое Дерево желаний? Способное сделать то, что мы считаем чудом? Полет человека без видимых приспособлений тоже когда-то казался чудом… Разве все законы природы нами познаны? Может быть, спасение разумных существ — тоже закон, хотя он и требует чистоты помыслов. А раз так, главное теперь — не ошибиться!»

«Все же это дьявольски трудно — верить в исполнение желаний! — думал Диего Вирт, стараясь не шевелиться. — Вот когда необходима дисциплина мысли! Справимся ли мы? Вернее, справлюсь ли я?! Вдруг думаю не о том? Простит ли командир? Вернее, прощу ли я себе сам?! Господи, не дай ошибиться!..»

«Напрасно я втянул их в эту авантюру! — У Мишина так сильно затряслись губы, что он вынужден был закусить их до боли. — Сколько можно ждать? Неужели это все — досужий вымысел, сказки для взрослых детей? Или наши желания не совпадают?!»

Последняя мысль была непереносимой.

Они сидели и ждали, изнемогая от борьбы с собой, от слабости и неистовой надежды. А когда даже Мишин готов был сдаться, Грехов решил отступить, а Диего Вирт — вскочить на ноги и послать этот неведомо кем спровоцированный спектакль ко всем чертям, они услышали сзади шорох быстрых шагов. Хорошо знакомых, словно крадущихся шагов.

Грехов рывком обернулся.

На голой вершине холма, в двух десятках метров, стоял живой и невредимый Саша Лех — в скафандре, с пилотской блямбой на груди — и разглядывал их с недоверием и тревожным изумлением.