—  Дофина! И ты здесь! Ты нас помнишь? Я Кит, а это Полин! — сквозь музыку громко закричала Кит. — Мы будем с тобой, пока не начнется твое свидание! Надо ли упоминать, как я люблюсвою работу?

—  Ты выглядишь изумительно, — с восторгом сообщила Полин, сама невероятно сексуальная на свой лад. На ней было черное короткое платье с джинсовым жакетом и великолепные черные ботинки до лодыжек. А Кит красовалась в обрезанных потрепанных джинсах и мешковатой белой рубахе, а в ее нынче черных волосах поблескивали драматические серебряные пряди.

—  Спасибо, что пришли, — сказала я. — Для меня это много значит.

И это действительно было так. Я не привыкла бывать в таких местах одна, да и вообще в каких бы то ни было, если уж на то пошло.

—  Значит… он где-то здесь? — спросила я и осторожно обвела взглядом переполненный зал.

—  Он скоро будет, — ответила Полин, переглядываясь с Кит.

—  А вы мне скажете, когда он придет? — спросила я, нервно приглаживая волосы, которые Элизабет тщательно выпрямила. Они были шелковыми на ощупь.

—  Ты сама поймешь, когда он появится, — сказала Кит. — Не беспокойся.

Передо мной вдруг появился бокал прохладного шабли, моего любимого. Наконец открывавшая концерт группа покинула сцену, и в битком набитом зале стало совершенно темно. Через минуту, когда «Беспечные» начали вступительную импровизацию, у меня мурашки побежали по коже. Это был он,Марк Друри, вышедший на середину сцены; на него упал луч софита. Марк взял микрофон, и прожектора ярко осветили его удивительное лицо. Несколько минут в зале только и слышно было, что его дыхание в микрофон. У Марка было тело настоящего музыканта, худощавое и жилистое, его кости словно истончались от музыки, текущей сквозь них. Одежда сидела на нем безупречно, однако это было несущественно по сравнению с его голосом. Все было несущественно. И взгляд, которым он окинул вытаращивших глаза женщин, раскачивавшихся на своих местах, говорил о том, что недостатком внимания он не обижен.

Несколько секунд он молчал, просто стоял, держа микрофон и закрыв глаза. А потом — вспышка яркого света, когда он запел лучшую песню группы — «Days from Here», заставив зал взвыть и вскочить на ноги. И потом все сорок пять минут выступления группы я и думать забыла о фантазиях, перестала искать мужчину, с которым мне вскоре предстояло встретиться. Я просто восхищалась талантом Марка, его даром порождать в себе мощные чувства и выплескивать их на зрителей. Но ведь именно это и делает самая хорошая музыка: она заставляет массу людей почувствовать то же, что чувствует певец. В общем, я точно так же, как все, вскакивала на ноги и бешено аплодировала, и радость просто не умещалась в моем теле. Кем бы ни был тот человек, с которым мне предстояло осуществить фантазию, он этой ночью получит лучшее, что есть во мне.

—  Мы теперь немножко изменим темп. Чтобы вам стало уютнее, — сказал Марк, придвигая к себе высокий табурет, садясь и кладя на колено акустическую гитару. — Последняя песня — для моей девушки. Она как раз здесь. — И он кивком указал на столик рядом с нашим.

Вот как? Конечно, у него есть «девушка»…

Но вместо того, чтобы огорчиться из-за «девушки», я вдруг ощутила… ну, нечто вроде приступа великодушия, как будто мне и без того хватало любви, хватало привязанности, нежности, радости, витавших вокруг. Марк коснулся струн, всматриваясь в темную толпу за моим плечом. Я оглянулась, чтобы посмотреть на счастливицу. Но не поняла, кого он имел в виду, и снова повернулась к сцене.

—  Вот она, — сказал Марк, глядя прямо на наш столик, — великолепная рыжая, что сидит впереди. Это моя малышка. Ты как там?

Горячий луч прожектора тут же окатил меня светом, продемонстрировав всем мое ошеломленное лицо. Я?!Я почувствовала, как Полин схватила меня за руку, как бы испугавшись, что я сбегу или взлечу к потолку.

—  Ее зовут Дофина, — сообщил Марк толпе. — И я надеюсь, что вы все поможете мне уговорить ее сделать кое-что для меня, — продолжил он, легко перебирая струны и улыбаясь мне. — Я надеюсь, что она… примет Шаг.

Он заиграл вступление к песне, а я увидела небо в алмазах. Неужели это действительно происходит наяву? Со мной? Музыканты группы сначала как будто немного растерялись, но тут же уловили мелодию и присоединились к Марку.

—  Я знаю, что вы ни черта не понимаете, не догадываетесь, что это значит, — снова заговорил Марк в зал, улыбаясь во весь рот. — Но оназнает. Ведь так, малышка?

Ох, эта его улыбка! Зрители постепенно начали скандировать: «Прими Шаг! Прими Шаг!» Даже Кит и Полин, смеясь и аплодируя, присоединились к общему хору.

—  Так что же ты скажешь? После этой песни мы вполне могли бы отправиться куда-нибудь, — произнес Марк, и теперь уже я, прикрыв ладонью рот, засмеялась.

А потом я раскинула руки в стороны и закричала:

—  Да!

И тут же зал взорвался восторженными аплодисментами, а Марк запел знаменитую песню Маргарет Льюис «Reconsider Me». И в последующие минуты я изо всех сил пыталась вернуть на место свое сердце, застрявшее где-то в горле. Я чувствовала, что вся горю, меня трясло оттого, что Марк так дерзко и открыто объявил о нашей связи перед целым залом… хотя никто из зрителей ничего не понял, не считая, конечно, Кит и Полин.

Песня закончилась, и под оглушительные аплодисменты Марк положил гитару и направился прямиком ко мне. Зал взорвался восторгом, когда Марк поднял меня на ноги и крепко поцеловал.

—  Давай убираться отсюда ко всем чертям, — прошептал он мне на ухо.

—  Давай, — согласилась я, не зная, далеко ли унесут меня обмякшие ноги.

На прощание я помахала рукой Кит и Полин, и Марк потащил меня через толпу все еще аплодирующих зрителей за сцену, в набитую людьми зеленую комнату. Мы проскочили мимо разгоряченных, о чем-то болтающих членов его группы. Один менял рубашку, другой стоял с женой или с подружкой, а третий курил у задней двери. Мы промчались через комнату и очутились в узком темном коридоре, повернули направо, потом налево и добрались до какого-то небольшого кабинета с металлическим столом и тусклой лампочкой, болтавшейся под потолком.

—  Вау, вот это да! — воскликнула я. — Местечка лучше и не придумать!

Я чувствовала себя слегка пьяной и от внимания Марка, и от вина.

Он захлопнул за нами дверь, и висевший на ней пожелтевший календарь упал на пол. А потом Марк Друри направился ко мне — медленно, хищно. Я отступала, пока не наткнулась спиной на стену. Тогда Марк вытянул руки и оперся ими о стену по обе стороны от меня.

—  Так, значит, это ты, — сказал он, всматриваясь в мое лицо.

—  О чем ты?

—  Они дали мне имя и фотографию. Мне показалось, что я узнал тебя. Но я не верил в это, пока не посмотрел в зал и не увидел тебя там. Ты приходила на мои выступления, — сказал он, и его прекрасные губы приблизились к моим.