— Ладно, — сказала девочка. — Что дальше?

На стекле появились слова, начертанные в тумане призрачным пальцем умершей вдовствующей губернаторши. Зита побледнела, прочтя их, хотя теперь, когда личность духа открылась, в каком-то жутком, леденящем кровь смысле все стало на свои места. Более того, где-то в глубине ее души разверзлась новая бездна сочувствия к этой женщине — и она поняла. Теперь она поняла.

— Ешь, — повторил старейшина халифов. — И освободись.

Люди все прибывали; очередь выросла настолько, что протянулась вдаль, прочь от Сухого Древа, словно длинная извилистая лента. Прю узнала в толпе новые лица: Спиц, которые тянули рикшу, когда она только явилась в лес, девочку, которая дала ей цветы на пороге усадьбы. Все они тихо и послушно стояли, выстроившись друг за другом и ожидая, когда настанет их очередь вкусить странной субстанции от скрытого под капюшоном халифа. Несмолкающий гул в голове Прю не ослабевал, перед глазами все плыло. Она, покачиваясь, стояла рядом с Древом и доблестно пыталась собраться с мыслями. Старейшина халифов Эльген взял ложку плесени из рук послушника и теперь сам держал ее в нескольких дюймах от губ Прю.

— Эсбен, — пробормотала она. — Мне надо вернуться к Эсбену.

— Эсбен в безопасности, — уверил ее Эльген. — Он в надежных руках.

Эти слова будто выдернули Прю из объятий забытья:

— Он прячется. Вы не знаете, где он.

— Пальцы плесени тянутся по всему лесу, Прю. Думать, что в нем можно спрятать медведя — значит принципиально неверно понимать сущность леса. Мы всё видим. Мы всё чувствуем, — казалось, он постепенно теряет терпение. Губчатая субстанция подрагивала на протянутой ложке, светясь коричневато-зеленым. — Твоего друга Эсбена в этот самый момент ведут сюда. Вскоре он воссоединится со своим старым другом Каролем, и возрождение механического мальчика начнется снова. Мы достигли твоей цели, Прю. Мы сделали это вместе.

— Нет! — воскликнула девочка, потрясенная до глубины души. — Все должно было быть не так! — гул усилился; перед глазами стала сгущаться мерцающая радужная дымка. Прю не знала, что происходит, лишь чувствовала, что мир куда-то уплывает.

— Все было предсказано, Прю. Все было записано задолго до твоего появления. Смотри: твой друг барсук уже здесь, и вот-вот приобщится к грибковой братии.

И в самом деле: Нил, оказавшийся в передних рядах очереди, готовился принять дозу плесени.

— Мы — глаза и уши этого леса, Прю. Ни одно действие не остается незамеченным. Неужели ты ожидала, что мы не будем следить за тобой, не пожелаем узнать, где ты прячешь своего драгоценного медведя?

Прю диким взглядом уставилась на барсука; он словно вовсе не обратил внимания на ее присутствие, так велико было его желание заполучить кусочек коры, который ему подавали.

— Этого не может быть. Это не на самом деле. Я наверно сплю. Это все не по-настоящему, — слова сами срывались с ее губ; она никак не могла избавиться от назойливого гула и неумолчного тиканья, которое исходило от окружающих послушников. Вдруг тиканье стало еще громче: две фигуры подошли к ней сзади и крепко схватили за плечи.

Старейшина халифов не отступался:

— Так или иначе, твоя жизнь уже не принадлежит тебе, Прю. Твоя миссия завершена. Тебе вынесен приговор; считай, что мы просто смягчаем его. В обмен на пожизненное служение новорожденному Единому Древу. Да: усадьба уже повернулась против тебя. В тот самый момент, когда ты начала нести чушь о возрождении «истинного наследника». Неужели ты хоть на секунду могла подумать, что они не захотят отстаивать свои позиции? Что твой интерес к черной магии не вселит страх в их сердца? Вкуси плесень и спаси себя от участи худшей, чем смерть, — Эльген поднес ложку ко рту Прю. Она уже чувствовала, как холодная влажность грибка касается ее верхней губы. — Ну же, Прю. Просто съешь это.

«ПОЖАЛУЙСТА», — взмолилась про себя Прю и тут же ощутила, как трава под ногами ожила. Она обхватила ноги старейшины халифов, и тот едва подавил изумленный вскрик. Но ему понадобилось лишь опустить взгляд на свои лодыжки, чтобы освободиться от хватки; теперь травинки взметнулись у ног Прю, и в одно мгновение уже она сама оказалась прикована к земле.

— Глупо, — сказал Эльген. — Здесь у тебя нет власти.

Он кивнул одному из стоявших рядом с ней послушников, и девочка почувствовала, как вокруг шеи смыкаются чьи-то пальцы и ей насильно открывают рот. Тиканье, исходящее от мучителей, усилилось до треска. Она силилась увидеть их лица, но они были скрыты за серебряными масками.

— Кто вы? — выдавила Прю. Пальцы сжались сильнее; ее рот оказался широко разинут. Плесень оказалась внутри; она ощутила на языке холод ложки.

Эльген ответил вместо послушника:

— Они — голос леса, Прю. Сыновья и дочери леса. Акушерки нового мира. И теперь ты присоединишься к ним.

Прю расслабилась всем телом; челюсти распахнулись, принимая ложку с губкой.

Она почувствовала, как руки на шее сбавили давление. Тела по обе стороны от нее расслабились, казалось, уверенные в ее капитуляции.

Тогда она атаковала.

Странный грибок едва коснулся языка, распространив по рецепторам едкий, горький вкус, как она выплюнула его со всей мощью, на какую была способна. Он разлетелся на мелкие кусочки и запачкал гладкую золотую маску старейшины халифов. Одновременно с этим Прю изо всех сил ткнула локтем в живот послушника слева и почувствовала, как его тело сложилось вдвое. Резко повернувшись направо, ко второму противнику, она поборола природное нежелание бить людей — особенно людей в масках из чего-то очень твердого на вид, — туго стиснула правую руку в кулак и ударила послушника прямо под капюшон.

Маска развалилась, словно была сделана из хрусталя.

И обнажила скрывавшееся под ней лицо.

— Брендан? — прохрипела она, остолбенев. Рыжая борода, мягкий взгляд, татуировка на лбу. Все сходилось.

Вся сила, весь напор, которые ей удалось выжать из внезапного, подпитанного отчаянием и адреналином нападения на халифов Синода, — все исчезло в один момент. Изумление и отчаяние подкосили ее. Рука, заболевшая от удара, беспомощно упала вниз. Гул заполнил собой все. Прю в неверии смотрела в глаза короля разбойников, пытаясь отыскать там своего старого друга. Его взгляд был недвижным, почти безжизненным. Тиканье словно истекало из его глазниц, из ноздрей, и вскоре она уже ничего больше не слышала.

Пока не раздался другой голос.

— Твой шанс упущен, — это был Эльген. Вытирая с маски куски плесени, он обратился к группе прислужников, явившихся на место потасовки. — Ведите ее на корабль. Пусть гниет на Скале.

Прю в отчаянии прекратила сопротивление и позволила грубо оттолкнуть себя от собравшихся у Сухого Древа. Все возможные вариации событий предыдущего года проносились у нее в голове, гул отступал, а двое послушников все толкали ее вниз по склону холма к опушке. Она вдруг осознала, что тупо бормочет себе под нос что-то вроде: «Брендан. Тут. Синод. Как это могло?..»