не указывают ни на Милюкова, ни на Керенского, Родзянко, ни на кого-то другого, а именно на Гучкова А. И.: «Какие же „меры“ нужно принять правительству? Да, прежде всего, выйти из своего „паралича“ по отношению к самому А. И. Гучкову…»635

Для изменения ситуации срочно нужен был решительный шаг, коренной перелом, и он наступил 27 февраля.

27 февраля восстал Волынский полк636.

Сошлемся опять-таки на исследование С. Куликова. «Утром 27 февраля, в решающий день Февральской революции, именно руководители ЦВПК инициировали восстание Волынского полка. Во всяком случае, по авторитетному мнению Иорданского, выступление волынцев „получило направление от военной организации“ Гучкова, согласно же данным французского генерала М. Жанена и Оболенского, каждый солдат, участвовавший в бунте 27 февраля, как и в состоявшемся накануне выступлении Павловского полка, ежедневно получал из „революционного фонда“ по 25 рублей»637.

Именно это событие, переход солдат на сторону восставших, определялся в советской историографии как важнейшее событие, во многом определившее победный результат революции.

Николай II записал в своем дневнике: «27 февраля. Понедельник. В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия»638.

Рассмотрим более подробно сам ход этого восстания. До нас дошли интереснейшие воспоминания одного из лидеров восстания Т. Кирпичникова.

До 27 февраля солдаты Волынского полка несколько дней принимали участие в усмирении участников уличных беспорядков. В ночь с 26 на 27 февраля в казарме полка фельдфебель Т. Кирпичников провел собрание с несколькими младшими командирами, где обсудили сложившуюся ситуацию. Все были недовольны тем, что их заставляют принимать участие против своих же граждан. На собрании было решено, что наутро, сразу после прихода командира, заявить ему, что они отказываются от участия в столь сомнительных, по их мнению, действиях.

Здесь важно оговориться, что, по воспоминаниям самого Т. Кирпичникова, никаких разговоров о революции, свержении царя и других подобных действиях не было. Они всего лишь не хотели участвовать в карательных операциях. Далее события разворачиваются следующим образом.

Около 8 утра в казарму пришел начальник учебной команды штабс-капитан Лашкевич. Вместо ответа на приветствие, по предварительному сговору, все прокричали: «Ура!». После небольшой перепалки офицеру объявили, что они не желают выступать против населения — «Довольно крови!», «Стрелять больше не будем!» Далее Кирпичников вспоминает: «Тогда я приказал Лашкевичу выйти из коридора». Офицер покидает казарму и выходит на улицу. И тут, уже на выходе из ворот на улицу, — раздается выстрел. Штабс-капитан Лашкевич погибает639.

Вот здесь сразу возникает ряд вопросов. Зачем стреляли в Лашкевича? Если выстрел был от восставших солдат, то это не имело никакого смысла. Так как он выполнил указание Кирпичникова и ушел, увидев, что ему действительно не подчиняются. Солдаты добились того, чего хотели (хотя бы на время). Офицер не оказывал сопротивления, от него не было угрозы. У недовольных солдат было только требование не посылать их на разгром демонстрантов, других каких-либо революционных требований не было. Казалось бы, все остались при своих, так нет.

Второй вопрос. А кто стрелял? В 1917 году вышла книга И. Лукаша «Мятеж Волынского полка, рассказ героя мятежника Тимофея Кирпичникова». Там есть такие слова про стрельбу в Лашкевича: «…Он был убит метко выпущенной шальной пулей»640. Это, конечно, сильно сказано — «метко выпущенная шальная пуля». Советский историк В. Старцев по этому поводу отметил: «Кто стрелял, выяснить не удалось». Все это говорит о том, что вряд ли стрелял кто-то из солдат. Напомним, что это была учебная рота, в которую солдаты были призваны незадолго до этого, не более 3–4 недель. Они совсем мало еще умели обращаться с оружием, а тем более метко стрелять.

Вряд ли мы когда-либо узнаем, кто был тем таинственным и метким стрелком и по чьей команде он стрелял. Ясно только одно — что он был, и был он не из солдат.

Убийство же офицера было очень «выгодно». После пролитой крови командира роты (и это во время войны) солдаты как бы сразу становились помеченными кровью и из разряда просто недовольных автоматически переходили в разряд военных мятежников, что по законам военного времени каралось смертью. Таким образом, для солдат были сожжены все мосты, и назад для них пути уже не было.

Далее события развивались не менее интересно. За воротами восставших уже ждали и фактически подсказали дальнейшие пути движения. Впереди колонны были выставлены музыканты. Вне всякого сомнения, движение этой колонны да с музыкой производило очень эффектное и в то же время очень «шумное», эмоциональное впечатление на окружающих.

По дороге «волынцы» присоединяли некоторые другие части, захватили склады, жандармское управление. Но главная дорога лежала к «Крестам» — главной тюрьме Петрограда для политических заключенных.

Будущий «всесоюзный староста» М. И. Калинин так вспоминал этот случай. После захвата Финляндского вокзала солдаты якобы не знали, что делать дальше. И тут они обращаются именно к нему (!), дескать, что же дальше? Михаил Иванович не растерялся и решил направить солдат на борьбу. Солдаты же продолжали якобы кричать: «Где вожаки?» На что находчивый Калинин быстро среагировал и крикнул: вот совсем рядом «Кресты», вожди там, их надо сначала освободить641.

После таких слов, по воспоминанию М. И. Калинина, солдаты бросились к «Крестам», атаковали и освободили арестованных. Вот только опять возникает вопрос: а с чего бы это солдаты, не зная, кто такой Калинин, вдруг начали спрашивать у него советы, а затем и выполнять его поручения. И главное, кого имел в виду Калинин под «вождями»? Разумеется, в «Крестах» были большевики, но, по оценке И. И. Минца, в списке фамилий освобожденных большевиков не было ни одного видного лидера642.

А кто же там был из вождей? Это были члены Рабочей группы ЦВПК. Их-то и надо было освободить. Неспроста сразу же после освобождения состоялся митинг, на котором выступили именно К. Гвоздев, верный соратник А. И. Гучкова, и О. Богданов643.

К. Гвоздев всех поблагодарил за освобождение, но тут же напомнил, что у них у всех есть верный союзник по борьбе и этот союзник — Государственная Дума. После чего всех призвал оказать Государственной Думе поддержку и немедленно направляться в Таврический дворец, куда колонна немедленно и направилась.

Любопытный момент: только что вышедших из ворот тюрьмы лидеров Рабочей группы встречали с большой радостью руководители ЦВПК — в частности управляющий делами ЦВПК барон Мандель. Но им всем тогда надо было спешить в Таврический дворец.

Колонна же солдат, дойдя до Таврического дворца, была встречена депутатами Государственной Думы. По воспоминаниям Т. Кирпичникова, его «революционный» отряд по мере движения постоянно «таял». Уже после взятия «Крестов», более 200 военных направились в казармы, дальше — больше. К вечеру Кирпичников вообще оказался один и тоже вернулся в казарму644.