Косолапый посмотрел на них недоуменно, совсем по-собачьи склонив голову. Фыркнул, потешно раздувая коричневые губы, облизнул их длинным розовым языком и отошел от ворот. Словно и не замечая напряженно стиснувшего оружие Ягайлу, снова пошел по кругу, с интересом оглядывая окрестности. Пару раз приблизил нос к огню, принюхиваясь. Отдернул. Фыркнул. Пробурчал что-то почти по-человечески и пошел дальше. Публика на трибунах бесновалась, требуя кровавой схватки, но мишка не обращал на них никакого внимания. Ягайло подумал было броситься на зверя сзади, наскочить на спину и попробовать найти острием уязвимое место, но не решился. Если даже удастся пропороть шкуру, дальше острие просто упрется в крепкие мышцы, а если бить по голове, так он даже и не почувствует. Чтобы убить зверя, нужно метить в горло или грудь, но как до них добраться? А может, нож? Нет. Он обещал хану, что бой будет честным. Да к тому же, если татары заметят, то с арены живым ему все равно не уйти. Растерзают в воротах, да с радостью. Все-таки за последние столетия русские мечи не раз сходились в поле с татарскими саблями, и не ко здоровью последних. Он, конечно, не то чтоб совсем русич, но…

Видимо, людям надоело, что и воин и медведь занимаются чем угодно, но не тем, на что они пришли смотреть. На арену упал маленький камешек, взрыв песок у ноги Ягайлы. Потом полетела резная деревяшка, явно оторванная от чьей-то телеги. Меховая шапка упала совсем недалеко от канавы с огнем. Языки пламени жадно потянулись к ее просаленному нутру. На жестком ободе покатилась шапка к морде зверя и вспыхнула уже на ходу. Тот с испугу полоснул по ней когтями. Взвыл, размахивая обожженной лапой, разгоняя вокруг дух паленой шерсти. Развернулся к Ягайле. Он видел, что витязь сейчас единственный, на ком можно выместить боль и злобу, и явно собирался это сделать. Ягайло отступил на несколько шагов. С трудом укрощая непослушные ноги, которые сами несли его подальше от зверя, остановился, почувствовав, что сам лишает себя пространства для маневра. Покрепче вцепился в палку.

Шагах в десяти от него медведь остановился, припал на передние лапы и зарычал, высоко задирая голову. Ягайло кинулся вперед, думая воткнуть ему в горло кол, пока поднятая верхняя челюсть мешает обзору. Медведь заметил его, захлопнул пасть и ринулся вперед, пригнув голову. Острие прошло у него над ухом, медвежья пасть распахнулась в рыке, вскинулась лапа для удара. Ягайло, влекомый вложенной в свой удар мощью, налетел животом прямо на нос зверя. Пасть щелкнула, прихватила рубаху, но не тело. Освобождая обзор, зверь мотнул головой, и Ягайлу подняло в воздух, как пушинку. Страшная когтистая лапа прошла по низу, чуть зацепив сапог. Оторванный каблук «блинчиком» проскакал в сторону. Витязь приземлился на плечо и голову. Откатился, сильно оцарапав ухо о мелкие камешки. Вскочил, отплевываясь и промаргивая набившуюся в глаза пыль. Выставил вперед палку. Медведь со злым интересом посмотрел на витязя и поднялся на задние лапы. Чтобы навалиться и заломать.

Светившее зверю в спину солнце отбросило на воина зловещую тень. Ягайло сжался пружиной и, когда туша стала падать на него, расставив лапы и разинув пасть, метнулся в сторону. Медведь промахнулся. Проскользив на брюхе полсажени, уткнулся мордой прямо в огонь. Вой боли и обиды заглушил рев зрителей.

Ягайло кинулся вперед, намереваясь воткнуть палку ослепленному зверю в горло, ухо или куда придется, но медведь заметил. Когтистая лапа вынырнула, казалось, из ниоткуда. Палка в руках витязя сломалась, как сухая тростинка. Руки чуть не вывернуло из суставов. Чтобы избежать второго удара, витязь отпрыгнул, перекатился через плечо и вскочил, выставив вперед руки.

Медведь поднялся, потер морду лапой, засопел, выгоняя из носа остатки попавшей туда гари. Склонив лобастую голову, посмотрел на сломанную палку, на Ягайлу — и тому показалось, что зверь улыбнулся во всю зубастую пасть. Медведь поднялся на задние лапы и, расставив передние с веерами когтей, как будто собирался обнять по-братски, пошел на витязя.

Краем глаза Ягайло заметил летящий к нему предмет. Прежде чем голова осознала, что это, руки вскинулись, ловя брошенную саблю и выдергивая ее из ножен. Скользнув вперед, витязь подсек зверя под заднюю лапу. Медведь вскрикнул почти по-человечески и стал оседать. Прежде чем его туша грохнулась на землю, Ягайло был уже в воздухе. Рухнув сверху всем весом, он припечатал голову зверя к земле и вонзил ему саблю в шею. По самую рукоять. Зверь заворочался под ним, попытался стряхнуть витязя со спины, но сил уже не было. Через полминуты он затих.

— Прости, топтыгин, — прошептал витязь в мертвое ухо и поднялся на подгибающиеся ноги. Зашатался и упал на руки подбежавших служителей.

Он смутно помнил, как его уносили с арены, как тащили к ханской повозке, окончательно в себя он пришел, уже удобно развалившись на ложе, обустроенном на греческий манер и застеленном персидскими коврами. Рядом сидел Хасан-хан. Лицо его было мрачно.

— Уесшать тепе нато, Якайло, — проговорил он, заметив, что воин открыл глаза.

— Что за напасть, хан? — удивился воин, разглядывая свежие повязки на правой руке и левой ноге. Оказывается, мишка успел пару раз достать его когтями, а он в горячке боя и не почувствовал.

— Нетофольны ханы, что русич метфетя попетил. Никто никокта не попештал, ни с саплей, ни с секирой, ни с копьем, а русич, — он произнес это слово с особым нажимом, — попетил. Та и я смалотушничал, фелел тепе саплю кинуть. Простые люти фосхищены тфоей храпростью и поняли, что ты снатный челофек, потому против сапли не фосрашают. Но многие ханы говорят, чтоп пой пофторили, хорошо пот рукой нет трукого метфетя. Но его скоро найтут, и токта таше я не смогу им помешать. Уесшать тепе нато, Якайло.

— Конечно хан, я понимаю. Спасибо тебе. — Витязь поднялся, пошатываясь, взял со стоящего рядом столика чарку с кумысом и опорожнил ее одним долгим глотком. — А договор наш в силе остается?

— Опа токофвора, — ответил хан. — Полотный юноша уше шдет тепя фместе с труким конем. Они у коновяси, там, кте Пуян.

— А второй-то какой? — помотал гудящей головой Ягайло.

— Просил ты про княшича уснать. Мои люти покофворили с трукими лютьми, никто, чтоп Клепа смоленскоко в Орте тершали, не слыхивал. Но фсе кофорят, если кому и нато пыло умыкать княшича, то Тмитрий москофский стелал или отин из приплишенных еко. Некому польше, так кофорят.

— А уверен ты в их словах?

— Слофа, они слофа и есть. Но у нас опычно пыфает так: если в теле лютей польше отного участфофало, фсе стойпища снать путут на мноко тней пути фокрук. Столетиями та истина проферена.

— И то верно. Спасибо тебе, хан, — поклонился ему Ягайло низко, насколько мог. — Авось свидимся еще да поможем друг другу, чем сможем.

Заметив небрежно брошенную на стол кольчугу, взял ее под мышку. Туда же засунул саблю. Шатаясь, побрел к спуску с платформы. Молодой воин, личный охранитель Хасан-хана, тенью метнулся следом. Завидев его, все подданные Хасан-хана, которые до того глазели на Ягайлу, как на чудо чудное, диво дивное, тут же отворачивались и делали вид, что их все происходящее вообще не касается. Покачиваясь, Ягайло спустился вниз и залез в седло встретившего его радостным ржанием Буяна. Заметил привязанную к седлу узду. Она была накинута на голову спокойной гнедой кобылы с грустными глазами. На кобыле было арабское седло с высокими луками, между которыми сидела… Завернутая в бинты мумия? Бабочкин кокон? А, догадался Ягайло, связанный по рукам и ногам болотник. Татарские воины от усердия спеленали его так, что видны были только волосы, глаза да дырочки носа. Ну ладно, развяжем позже, пока выбираться надо.