– Благодарю, – пожилой хуман церемонно поклонился и направился вверх по лестнице. Остальные пошли следом.

– Но ты это, подумай над моим предложением, – шепнул Тутарчи, когда встречающий скрылся внутри. – Знаешь, многие тёлки тебе бы обзавидовались.

– Пусть завидуют. Я же не тёлка.

– О, как, – задумчиво проговорил молодой хуман.

Коридор встретил ярким светом. После слабо освещённой ночной дороги лампы заставили Тавадиэль на несколько секунд ослепнуть. Когда девушка открыла глаза, перед ней стояла хозяйка. На вид хуманке было лет девяносто-сто, точнее было не определить, аграфка не очень хорошо разбиралась в возрасте других рас. Но в любом случае, это была строгая и властная женщина средних лет, в которой с первого взгляда угадывалась хозяйка и хорошая руководительница.

– Вот, Зая, – заискивающе проговорил Тутарчи. – Сделал всё, как ты велела.

– Хорошо, малый, иди пока, – ответила та неожиданно низким красивым голосом. – Нам с девочкой переговорить надо. О своём, о женском.

Тавадиэль подумала, что с её голосом хозяйка могла бы сделать неплохую карьеру на сцене. Зая подошла и положила руку ей на плечо.

– Пойдём, милая. – Затем обернулась и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь. – Чаю нам.

В небольшом кабинете было бы очень уютно, если бы не показная роскошь. Подлокотники всех кресел покрыты позолотой, обои тоже отливали золотом. Вообще, от переизбытка этого цвета создавалась опасность ослепнуть. Тавадиэль прошла вслед за Заей и скромно встала возле двери.

Хозяйка тяжело плюхнулась на диван и указала гостье на роскошное кожаное кресло, как положено, с золочёными подлокотниками.

– Не стой. В ногах правды нет. Её вообще нигде нет, – она сама хохотнула своей шутке. – Сядь вон. Сейчас чай принесут.

В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату осторожно вошёл всё тот же хуман, что встретил их на пороге. Он молча поставил на низенький столик красного дерева, отделанный, как и всё в комнате, золотом, поднос с двумя чайниками, большим и маленьким, двумя чашками, сахарницей и молочником. Затем так же молча вышел и прикрыл за собой дверь.

Зая неспешно налила в чашку сперва из одного чайника, затем из другого. Отколола себе специальными щипцами кусочек сахара, и с удовольствием сделала шумный глоток. Тавадиэль с интересом разглядывала неизвестный ей раньше способ чаепития.

– Ну, девочка, – довольным голосом спросила Зая. – И откуда вы к нам пожаловали?

– Тутарчи сказал, что мой спутник у вас.

– Тутарчи? Больше его слушай, он тебе и не такого наговорит, – хозяйка снова рассмеялась.

Тавариэль недовольно посмотрела на неё.

– Ты мне глазами не сверкай. Чай не у себя во дворце, а на моей территории. Здесь всё, как я скажу, так и бывает. Так откуда вы?

Была-не была, подумала Тавадиэль. Судя по тому, что и как говорит Зая, здесь уже всем ясно, что они прилетели не из этого мира.

– Я не знаю, – печально сказала она. – Дело в том, что в своей звёздной системе мы провалились в кротовую нору, и вынырнули уже у вас. Вы живёте на единственной кислородной планете. Потому и пришлось сюда садиться.

– Что-то ты заливаешь, девочка. Как вы могли пролезть в кротовую нору, да ещё и вместе со своей тарелкой. Ты вообще кротов в своей жизни видела? Они же с ладонь размером.

Она вообще не поняла то, что я ей сказала, подумала аграфка. Придётся разъяснять как маленькой.

А ночью на меня напали.

Я себе лежу, сплю, всё как положено, кстати, Икарус снился. Я ещё во сне стоял в салоне, почему-то в форме морского офицера, русского, естественно, и принимал доклад от Герасима, что типа всё без происшествий, Тавадиэль на борту отсутствует. И только я хотел спросить, куда ушастая-то делась, как всё пропало, раздался противный писк и я проснулся будто от будильника.

Глаза открываю. Стоят возле меня шестеро. И по лицам видно, что они не собираются спрашивать, как пройти в библиотеку. А у двоих вообще заточки какие-то в кулаках зажаты. Я сначала, понятное дело, как бы так мягче сказать, испугался. А кто бы не зассал, если бы увидел, как его ночью шесть человек убивать пришли?

А потом вспомнил про силу тяжести, плотность атмосферы, и решил, что хрен я им так просто сдамся. Прыгнул изо всех сил прямо со шконки и поверх голов. Получилось. Метра на два прыжок вышел. Перелетел через всех, даже перевернулся в полёте непроизвольно, притяжение-то слабенькое. Упал на четвереньки, ноги вперёд, сижу на заду позади них. Ну, понятно, не удержался, плюхнулся на булки, а что делать. Больно, точно теперь синяк на всю пятую точку будет. Но сразу же вскочил, пока эти придурки поворачивались, и давай месить кулаками куда попало. Без разбора, куда двину, туда и надо. Пару раз кому-то по затылку задел так, что они аж подпрыгнули. Спасибо низкой гравитации.

В камере сразу крик, шум поднялся будто карманника на базаре поймали. В меня раз сто влетело, по всем местам, как я не упал, вообще не знаю. Глаза прищурил, башку наклонил, чтобы в лицо неудобно бить было, и луплю как по груше. Со стороны, наверное, ржачное зрелище было, я же не боксёр, бью как попало. А не промахиваюсь потому, что противников много – куда ни двинь, обязательно в кого-нибудь попадёшь.

Ну и меня, понятное дело, лупят почём зря, как футбольный мячик. Пару раз падал, но всё равно поднимался. Пару раз зацепили чем-то. А я весь на адреналине, мне по фигу. Ору, бью, кого-то за волосы ухватил, кого-то чуть не под потолок подкинул. Сейчас-то понятно, что в земных условиях меня бы забили как мамонта, но там всё лёгкое.

По-моему, кто-то во время этого махача замолотил в дверь, что-то кричал, потому что в конце концов ворвались в камеру люди в чёрном, заломили мне локти, и шандарахнули дубинкой несколько раз. Больно, блин, хуже, чем всё, что до этого получил.

Взяли меня за руки и за ноги, а я никакой, как кусок варёной колбасы, что хочешь делай. Они и потащили из камеры. Ну, думаю, сейчас в коридор вынесут, ещё добавят, чтобы мало не показалось, и лежи, помирай. Однако, нет. Припёрли в малюсенькую одиночку вообще без ничего, даже без кровати или вообще топчана какого-нибудь, бросили прямо на пол и ушли. Ни окон, ни нар, ни умывальника. Бетонный пол и стены в штукатурке. А под потолком лампочка горит. Тусклая, почти ничего не видно.

Я часа два, а может и больше валялся, стонал чуть не в голос, почти орал, пока всё болеть не перестало, и потом ещё пару раз вскрикнул. А что? Хоть боль и стихла, попытался встать, а ноги подкашиваются – то ли ушиб голени, то ли я её подвернул. И прострел сразу по всей ноге. Больно, блин. Локти тоже как не родные. Плюс всё-таки полоснул меня какой-то гад по боку заточкой. Хорошо, что не всадили. Так, царапина. Но кровь-то всё равно идёт. И ни перевязать чем, ни даже йодом намазать. Я до двери кое-как дохромал, постучал, хотел, чтобы хотя бы первую медицинскую оказали, так ни фига. Вообще никого, будто я где в подвале забытый лежу.