только в виду, на самом деле я Владек Функе, из поздних переселенцев, шпэти. А Рудика забудь, он не существует, испарился навсегда.

– Понял, заметано. Я тебе позвоню, Влад, – проговорил он на прощание, не выказав даже удивления такой метаморфозой.

… Как-то «кузина» Анна вновь озадачила меня:

– Тебя к телефону!

– Кто? – спрашиваю я, ломая голову, откуда звонок.

– Не знаю, позвали тебя. Там очень вежливый мужской голос попросил именно тебя, Влада Функе, к телефону.

Спускаюсь на первый этаж к телефону, беру трубку, называюсь и слышу голос Германа.

– Ты где? – спрашиваю.

– Слушай, старик, приезжай прямо сейчас на вокзал ZOO. Я буду с компаньоном через час, прямо на платформе. Из Москвы.

«Сестра», будто почуяв неладное, строго посмотрела на меня. Удивленная моими лихорадочными сборами и, как она подметила, загоревшимися явным безумством глазами, забеспокоилась:

– Ты куда? Скоро ночь, кто тебе звонил? Когда вернешься?

– Дружбаны, корефаны, земляки-товарищи! – пробормотал я, протискивая голову в свитер. – Одноклассник; мы с ним в одной школе учились…

Анна только покачала головой.

– Когда приду – не знаю, позвоню, – откровенно ляпнул я. – Если кто-нибудь позовет к телефону, меня не было и нет. Договорились? Ну все, бегу, прощай! – Я поцеловал напоследок «сестру», выбежал из комнаты…

На одном дыхании добрался до вокзала. Продираюсь через зал к перрону. Вижу, стоит Герман, курит. Приметив меня, отчаянно замахал рукой. С ним длинноногая с приятным славянским лицом девушка.

– Ну, здорово, бродяга! – сказал Герман, привлекая рукой меня к себе. – Приобнял, в общем. – А это Лоретта, хотя и со странной фамилией Тубутите, но из Москвы. Землячка. Только что приехала. Всего на три недели. Германия для нее как дом родной. А сейчас с корабля – на бал.

Вежливо здороваюсь с Лореттой за руку.

– Ребята, давайте заглянем в ближайший маленький брауерай, где можно попробовать бочкового пива – Luisenbrau, – предложил Герман. – Есть предложение: устроиться напротив дворца Шарлоттенбург.

Мы двинулись, не разбирая дороги, по адресу пивной.

Говорили всякое-разное: о Москве, о нашей бесшабашной юности, вспоминали наши и не наши дворы возле Политехнического музея; перебирали в памяти другие подробности: школу, мальчишеские разборки, победы и неудачи на любовном фронте…

В пивной разговоры велись исключительно о пиве.

– Значит, ты предпочитаешь светлое, типа «Кёльш»? – поинтересовался у меня Герман и тут же признался: – А вот мне всё равно какое, лишь бы темное.

Я ответил довольно миролюбиво:

– Знаешь ли, Герман, получив доступ к разным видам пива, я понял, что самым хорошим было «Жигулевское», которое я потягивал из трехлитровой банки на крыше девятиэтажного дома в Строгино лет эдак пятнадцать назад…

И тут к нашему чисто мужскому разговору подключилась Лоретта:

– Я думаю, дяденьки, что дело не в цвете пива. Цвет – это просто жженый солод. Зарубите на носу: «Кёльш» пьют свежим. Ну а дюссельдорфское Alt технологически выдерживается. Stammwurzelgehalt[53] у «Кёльша» и «Альта» одинаковая. По науке надо пить! А кто пьет плохой бутылочный «Кёльш» – и от него заболеть может.

Выходим из пивной и сразу чувствуем, что «жить стало лучше, жить стало веселее». Но я возвращаю своих земляков к реальной жизни.

– Итак, други! – говорю я своим старым-новым друзьям. – Готового решения и совета у меня нет. Что с вами да и со мной будет дальше, предсказать тоже не могу: я не Нострадамус… Есть, правда, хорошая поговорка «Утро вечера мудренее», а посему давайте думать, где ночевать будем.

– Как где? Это самое простое – у нас в доме, где же еще? – отвечает рассудительный Герман. – Только по дороге к «пидполковнику» зайдем, – добавляет они поясняет: – «Пидполковник» – это мой друг из ЗГВ, офицер Лабецкий, который занимается гешефтом: помогает покупать в военторге водку и курево и вообще мировой мужик. Здесь офицеры совсем слетели с катушек: пьют как проклятые, крадут все, что только можно, ищут, куда краденное сбывать, а их жены – в полном загуле. Политотдел не работает, а полным составом тоже пьет и крадет где и сколько может. Толком никакой дисциплины в армии нет. Представь, на территорию части вход почти свободный! Возле ворот толпятся «нелегалы»: турки, югославы, поляки и просто настоящие бандиты. Все чего-то хотят, шепчутся с офицерами, что-то продают, покупают. Вот и я, наткнувшись на эти воинские части, навел с ними «мосты» – тогда и зажил по-настоящему…

Меня внезапно озарило: «ядерные ранцы»! Это отсюда же, из складских помещений ЗГВ!.. Проведем разведку боем – хоть крупицу информации, но необходимо извлечь.

…Разговор продолжился в метро: мы ехали на восток Берлина к воинским частям, туда, где был их дом и офицер Лабецкий…

Прикупили у Лабецкого водки и закуски и вернулись домой. С нами «пидполковник» не пошел.

Дом небольшой, кирпичный, двухэтажный, пять комнат, два душа и два туалета; причем три комнаты обставлены полностью и неплохо, а две – постольку поскольку.

Я сел, огляделся, и на меня снизошло странное предчувствие чего-то хорошего, родного.

Мы разговорились. Темы пошли традиционные – сначала о ФРГ, затем, конечно же, об эмиграции.

– Оказавшись в восточной зоне, я словно попал домой – в старую родную Москву, где-нибудь в Строгино или на Юго-Западной, – ностальгически проговорил я. – Запущенные многоэтажки, неказистые автомобили, бедно одетые люди и клубы дыма – сжигали листья, мусор – и плохое освещение…

Герман вздохнул, подлил себе водки и сказал:

– Я человек негосударственный, но мне и на бытовом уровне даже сегодня непонятно, зачем «бундесу» понадобилась эта помойка? Ну, и жили бы они себе, как жили: клепали бы «трабанты», ездили бы на них по разбитым дорогам, стояли бы за ними в очередях по десятку лет, отапливали бы свое жалкое жилье дровами, ходили бы себе в нарядах а' ля магазин «Лейпциг» и ели бы по большим праздникам апельсины – и то только в том случае, если Москва подкинет. А сегодня эти господа дэдэроны не довольны – всё им не так! Действительно, плохо стало без «Штази», без московских заказов на всякое дерьмо, производимое в ГДР, которое, как известно, никому, кроме Москвы, не нужно. Правда, выяснилось, что и Москве оно ни к чему. Вся мудрость в том, что таким образом создавались рабочие места и поддерживалась стабильность. Удивительно, но факт: ни одна страна социализма не сумела избежать развала экономики, лишения граждан элементарных свобод и уничтожения генофонда.

– А как же Китай, щупальца экономического спрута которого протянулись в отдаленные уголки мира? – возразил я. – Мне кажется, что ты более чем не прав… Потом, Германия насильственно была поделена пополам, затем блоковая ситуация – конфронтация двухполярного мира именно здесь и очередное, также насильственное поглощение.

– Ну, тебя понесло. По