– И Майна – тоже? Где она сейчас?

– В том-то и дело, Макс! Никто не знает. Она исчезла. Ее нет дома, нет в особняке, нет среди бродяг, нет в амбаре. Только что снова позвонил Роберт Лэндис. Похоже, бродяги утверждают, что вчера ночью она уехала оттуда. На машине, с каким-то мужчиной.

Шарлотта находилась на грани слез. Макс обнял ее за талию и ласкою прижал к себе.

– Не надо, милая, – проговорил он. – Ты не должна расстраиваться. Подумай о ребенке.

Роуленд отвел взгляд в сторону. Наблюдая Макса и Шарлотту в такие моменты, он всегда бывал тронут и в то же время начинал ощущать собственную ненужность и одиночество. Они словно начинали говорить на своем языке – мужа и жены, – который был недоступен ему, Роуленду, и выучить который ему, вероятно, уже не суждено. Он заметил, что Линдсей отвернулась одновременно с ним и принялась возиться с чайником, стоявшим на плите. Одна из собак заскулила.

Роуленд подошел к окну и выглянул в сад. На кухне тикали часы. Внезапно на него навалилась усталость. Линдсей готовила кофе, Макс и Шарлотта продолжали разговаривать приглушенными голосами. Некоторое время они стояли обнявшись, но затем Макс заставил жену сесть на стул. Джини выглядела совершенно больной. Лицо ее было бледным и напряженным. Она наблюдала за супружеской парой, и зрелище это, как показалось Роуленду, доставляло ей необъяснимую боль.

– Могу я кое-что сказать, – внезапно заговорила она резко, перебивая Шарлотту. – Мы все тут только теряем время. Роберт Лэндис просил, чтобы Макс ему перезвонил. Он сейчас в полиции, в Челтенхэме.

– Слушай, Джини, хватит тебе. – Линдсей загремела чайником на плите. – Давай не начинать все заново! Пусть Шарлотта расскажет все так, как ей хочется. Не мешай ей. Она, кстати, на восьмом месяце беременности, если ты до сих пор не заметила.

– Этого трудно не заметить, – фыркнула Джини. Шарлотта посмотрела на нее с упреком и удивлением. Макс нахмурился.

– По-моему, Джини, ты не очень хорошо отдаешь себе отчет в происходящем, – заговорил он. – И подобные реплики с твоей стороны неуместны. Так что, если не возражаешь…

– Прекрасно. – В тоне Джини уже отчетливо угадывалась враждебность. – Но все это словоблудие бессмысленно. Оно продолжается уже целый час, если не больше.

– Это не словоблудие, Джини. – Шарлотта взяла мужа под руку. – Мы с Линдсей просто пытаемся понять, что же произошло. Возможно, Майну похитили. Возможно, ее уже тоже нет в живых. Могло случиться все, что угодно, даже самое страшное.

– Похитили? По словам очевидцев, все выглядело иначе. – Джини повернулась к Максу. – Макс, может, хоть ты выслушаешь меня? Свидетели, с которыми говорили полицейские и Лэндисы, совершенно определенно заявили, что Майна не была под воздействием наркотиков, не находилась в бессознательном состоянии. Ее никто не затаскивал насильно в машину. Если они говорят правду, все выглядит очень просто…

Она умолкла, не договорив. Шарлотта заплакала. Макс склонился над женой и принялся ее успокаивать. Лицо Джини приняло упрямое и дерзкое выражение. Впервые с их первой встречи Роуленд ощутил сильную неприязнь по отношению к этой женщине. Впрочем, не только он один. Аналогичные чувства испытывали все находящиеся в комнате, и она тоже ощущала это. Ее лицо покраснело, но затем краска вновь отлила от него. Откровенно игнорируя всех остальных, она вновь заговорила, обращаясь к одному только Максу:

– Макс, ведь совершенно ясно, как все было. Зная, что родители ни за что на свете не позволят ей идти в этот амбар, девчонка наврала им. Наверняка она курила «травку» – другие это видели…

– Ее мать говорит, что она ни за что не сделала бы этого, Джини, – вмешалась Шарлотта. – Чтобы Майна курила марихуану? Еще раз уверяю тебя: это невозможно. Она и к обычным-то сигаретам не прикасалась. Сьюзан Лэндис сказала, что…

– Да прекрати ты ради Бога! – раздраженно отмахнулась Джини. – Неужели ты всему этому веришь! Матери всегда последними узнают о таких вещах. Послушай, Макс, свидетели дали четкие показания. Пусть они не смогли описать автомобиль и мужчину, но утверждают, что Майна поехала с ним по собственной воле. Из-за ее вранья ее никто не хватился, поэтому у того, кто увез ее, была фора в десять часов. Если Майну найдут, это не искупит фантазий ее родителей о том, какая она «послушная и хорошая девочка». Подростки никогда не ведут себя так, как ожидают их родители. В противном случае не было бы столько трупов. – Джини возвысила голос, и Роуленд почувствовал еще большую враждебность по отношению к ней.

– Ради всего святого, – начал он, с трудом сдерживая холодную ярость, – что с вами происходит? Если вы полностью лишены чувств, то пощадите хотя бы чувства других. Проявите хоть немного снисхождения…

– При чем тут снисхождение! Я пытаюсь рассуждать трезво.

– В таком случае думайте, прежде чем что-то сказать. Умерла молоденькая девушка. Я обнаружил ее тело. Мы с Максом проторчали возле него почти целую ночь. Шарлотта и Макс знали ее…

– Мне это известно. Но она мертва. Теперь уже никто из нас не в силах помочь Кассандре Морли. Но мы могли бы помочь Майне Лэндис, если бы не стояли здесь, сложа руки и разводя нюни.

– Черт побери! – взорвался Роуленд. – Какого дьявола вы вообще лезете во все это! Почему бы вам не посидеть молча? Судя по вашему вчерашнему поведению, это ваше естественное состояние, особенно в последнее время.

В комнате воцарилось молчание. Женевьева Хантер отступила назад, словно ее ударили. В лицо ей бросилась кровь. Она посмотрела на Роуленда, а затем обвела комнату невидящим взглядом. После этого Джини опустила голову, отвернула в сторону лицо и, схватив брошенную на спинку стула куртку, метнулась мимо Роуленда к двери. С негромким возгласом отчаяния Линдсей сделала несколько шагов в ее сторону.

– Подожди, Джини! Куда ты?

– На улицу. Мне нужно подышать.

Дверь громко хлопнула за ее спиной. На кухне вновь повисло долгое молчание. Роуленд, стоя у окна, видел, как женщина быстро пересекла сад и пропала из виду. Линдсей, взглянув на Шарлотту, тяжело вздохнула.

– Роуленд, ты не должен был так говорить. Джини и без того плохо. Она не хотела никого обидеть.

– А я плевать на это хотел! Кто-то должен был ей это сказать. Пусть прогуляется. По мне, так пусть вообще идет пешком в Лондон. Макс, давай я позвоню Джону Лэйну или Крису Хаксли. До кого-нибудь одного наверняка дозвонюсь. Если тот или другой в Лондоне, они могут быть здесь через час.

– Позвони из моего кабинета. Впрочем, пойдем вместе. Надо позвонить Лэндису.

Мужчины вышли из комнаты. Оставшиеся на кухне Линдсей и Шарлотта обменялись взглядами. Линдсей пересекла комнату и села рядом с хозяйкой.

– Ох, Линдсей! – вздохнула Шарлотта. – Я уже жалею, что пригласила ее. Может, это нехорошо с моей стороны, но я действительно жалею.

– Я не обвиняю тебя, Шарлотта, да и ты не огорчайся. Она стала совершенно невыносимой. Все утро вела себя просто как… Я ее такой никогда не видела.