Хотя, быть может, любовные вкусы халифа и обычного купца должны несколько отличаться. Или пресыщенному владыке уже мало одной женщины, пусть близкой, но одной. Ведь и ласки ее, и желания уже хорошо известны… А для того, чтобы любовный пыл не угасал, чтобы желание чресл было таким же, как и в молодости, приходится все время искать каких-то новых ощущений.

«Аллах великий, как далеко я могу зайти в своих мыслях… И все потому, что жена просила меня не желать ее. – Масуд усмехнулся. – Разве это отвечает человеческой природе?»

Юноша перевел глаза с бесконечной вереницы щедрых подарков магараджи на Джаю.

Та любовалась мехами и скакунами, однако было заметно, что мысли ее витают где-то далеко. И тогда Масуд решился подслушать их, хотя раньше зарекался входить в чей бы то ни было разум без крайней на то нужды.

«Должно быть, мне все же не следовало брать с него каких-то клятв. – Такой была первая мысль, услышанная Масудом. – Он-то не виноват ни в том, как мерзко поступил со мной отец, ни в том, что снял древнее проклятие. Могу поклясться, он и о проклятии том не знал. Тогда почему я потребовала от него этих слов?»

Трудно передать ликование, которым наполнилась душа Масуда. Он замер, боясь выдать свои чувства. Боялся даже показать, что заметил пристальный взгляд, которым одарила его прекрасная жена.

«Может, его ласки не будут мне неприятны… Должно быть, ему, страннику, есть чему научить женщину. Интересно, каково это – возлечь с мужем? Каково это – отдаться? И почему, о боги, почему столько поэм сложено о величии любви?»

Больше всего Масуду хотелось сейчас схватить жену на руки и спрятаться с ней в свадебных покоях. Ибо мысли Джаи, подслушанные, тайные, обещали ему долгие годы счастливого союза.

«Но, Аллах великий, я буду не я, если не проучу тебя, глупая девчонка! Отказаться от всего, ничего не испытав, но всего желая! И меня заставить отказаться. Клянусь, моя месть покажется тебе столь же сладкой, сколь и коварной!»

И Масуд уже не с показным, а с самым пристальным вниманием принялся разглядывать дары названного брата, прикидывая, сколько золотых сможет выручить и как быстро поднять на должную высоту имя купеческого рода.

О, конечно, он преотлично видел, что девушка от досады закусила губу – совсем не такого ждала она в день собственной свадьбы! Однако Масуду показалось этого мало, и он, повернувшись к магарадже, стал всерьез обсуждать, когда будет приличным покинуть княжество Нарандат, как организовать поездку, чтобы прошла она как можно легче и быстрее.

Радж Великий пустился в рассуждения, которые выдавали немалый опыт путешественника, рожденный, конечно, в те годы, когда проклятие, пусть и нависшее над всем родом, было лишь страшной сказкой, ибо до роковых тридцати пяти должен был пройти, быть может, добрый десяток лет.

Масуд поддерживал беседу, высказывал соображения, но уголком глаза следил за Джаей. «О прекраснейшая… Ты не пожалеешь о том, что откажешься от собственного слова, клянусь в этом своей тре… о нет, клянусь драгоценным огненно-желтым тюрбаном!»

Наконец погасли праздничные огни, дворец погрузился в полумрак. Даже из сада уже не доносилось ни звука – расторопные слуги успели разобрать и пиршественные столы, и сам навес с храмом.

Должно быть, спали все. Однако ни Масуд, ни Джая даже не приблизились к краю брачного ложа. Девушка, не отрываясь, смотрела в сумрак за окном, а юный муж, едва заметно усмехаясь, наблюдал за женой. О, его, Масуда, терпение в этот вечер было бесконечно, ибо он-то знал, что не отвращение, а лишь маска его выставлена сейчас напоказ гордой княжной.

Масуд молчал, молчала Джая. Минуты текли. Полночь вступила в свои права. И лишь тогда юная жена нарушила тишину:

– Благодарю тебя, достойный купец, за сегодняшнее торжество.

Масуд недоуменно смотрел на жену, но та по-прежнему не поворачивала головы.

– Благодарю за то, что наш уговор ты сохранил в тайне, что ни отец, ни мать не заподозрили дурного. Ты сыграл свою роль превосходно.

– Прекраснейшая, знай: твой муж всегда держит данное им слово. К тому же я старался делать то, что подсказывала мне ты, ибо нет лучшего учителя, чем самая красивая из женщин мира.

Джая улыбнулась.

– И льстить, уважаемый супруг, ты умеешь неплохо.

– Как же иначе выжить в княжеских покоях, несравненная?

Наконец девушка отвернулась от окна и взглянула в смеющиеся глаза Масуда.

– И еще, о Масуд. Я должна просить у тебя прощения… Нет, не перебивай меня. Я злилась на отца, но клятву отказа взяла с тебя. Это была моя ошибка. И за эту ошибку прошу меня простить.

– Я знаю, красавица, что ты была сердита на отца. Я понимаю твои чувства. А клятва отказа… Что ж, в какой-то мере все семейные союзы, созданные не по желанию молодых, а по указке старших, проходят через такую клятву. Даже если ее дают самому себе. Я пойму, если ты откажешься разделить со мной ложе – я тебе нежеланен. А брать силой то, что пусть намного позже, но станет моим счастьем, я не намерен.

– О нет, Масуд… Ты не нежеланен мне…

Юноша пристально посмотрел Джае в глаза, однако не сделал ни шагу навстречу.

– Ты силен, строен, твой голос завораживает, обволакивает. Но я… я просто…

– Ты не знаешь, прекраснейшая, что впереди, не знаешь иных, непарадных, сокровенных сторон супружества. И потому боишься… боишься всего. Ведь так?

– О да. Да! Именно так.

– Так позволь же мне научить тебя…

– Но ты же нарушишь клятву… Хотя сам всего миг назад говорил, что держишь слово всегда.

«Удивительно, как человеку, никогда не учившемуся лицедейству, удается столь легко вложить в один только голос и насмешку, и боязнь, и укоризну, и… робость!»

– Прошу прощения, о прекраснейшая из жен, однако я никакой клятвы не нарушу. Ибо, как ты помнишь, клялся я тебе в том, что не захочу тебя как мужчина до тех самых пор, пока ты не пожелаешь меня как женщина.

– Да, именно таковы были твои слова.

– Но как же ты можешь меня пожелать, если ты не знаешь о телесных желаниях и радостях почти ничего? Быть может, кроме того, что написано в мудрых древних трактатах.

О, Масуду вовсе не надо было уметь читать чьи-то мысли, чтобы утверждать это наверняка. Ибо лицо Джаи лучше всяких слов подтверждало его правоту.

– Позволь мне, о жена моя, дать тебе несколько уроков. Если же ты после этого вновь напомнишь мне о клятве…

– Благодарю тебя, – еле слышно проговорила Джая. – Я прошу, муж мой, дай мне несколько уроков. Дабы я знала, сколь сильно обидела тебя своими словами.

«Должно быть, какая-то добрая колдунья зачаровала мою гордую красавицу жену… Не может быть, чтобы девушка, лишь вчера горевшая такой ненавистью, вдруг стала смирной, словно серна».