– Тебе виднее, – Хальвдан поразмыслил, что еще можно было бы спросить. Но голова вдруг стала совершенно пустой. – Если случится так, что она не выживет, то тебе тоже не жить. Считай это расплатой за все, что творило твое племя, хоть от них ты и сбежал. Может, ты не виноват ни в чем – не мне о том судить. Судить тебя будет кнез. То, что Млада решила не связывать тебя в пути, не значит, что с тобой тут будут нянчиться.

– Но ведь я рассказал все, – обреченно напомнил Рогл.

Хальвдан безразлично отвернулся и пошел к двери. Но приостановился.

– На твоем месте я бы подумал, о чем еще можно нам рассказать. Я вернусь.

Покинув темницы и преодолев бесчисленное количество ступеней вверх, Хальвдан вышел на улицу. Тяжелая дверь подземелья грохнула за спиной. Уже почти полностью стемнело. Сонный ветер носил мелкую, как пыль, морось, облеплял ею волосы и одежду. Но все равно после казематов воздух снаружи казался легким и свежим.

Нужно было немедля рассказать обо всем Драгомиру, но ноги сами несли Хальвдана в покои лекаря. За то время, что прошло, он наверняка уже успел осмотреть Младу и чем-то ей помочь. Возможно, россказни вельдчонка о том, что с отравлением нельзя справиться – просто преувеличение впечатлительного подростка. Снова обойдя двор – уже с другой стороны, – Хальвдан зашел в часть замка, где и обитал Лерх. Там ему в свое время выделили несколько кладовых и просторную светлую комнату. А позже и пару каморок для отроков, пожелавших посвятить себя лекарскому мастерству и поступить в ученики к ариванскому ученому.

Лерха в комнате не оказалось. Только отрок сказал, что тот ушел к князю, но скоро вернется. И не успел он договорить, как лекарь, супротив обычного, медленно вошел и грохнул сундучком о стол. Так небрежно со своим драгоценным добром он никогда не обращался. Жалобно звякнули склянки из дорогого граненого стекла внутри кожаного короба. Отрок, который еще не успел вернуться к смешиванию каких-то пахучих порошков, даже вздрогнул.

Лекарь устало взглянул на Хальвдана и остановился напротив. Они пару мгновений просто смотрели друг на друга. И в тишине было слышно, как сопит ученик у дальней стены.

– Думается, ты тоже хочешь узнать, что с Младой? – промолвил наконец лекарь и, не дожидаясь подтверждения, продолжил: – Видит наимудрейший Хамн, я сделал все, что мог. Но, боюсь, что это ей не поможет. Те стрелы – а ее ранили, без сомнения, стрелами – были чем-то отравлены. И это не напоминает ни одного из виденных мною отравлений. Не понимаю, как она до сих пор жива.

– Но ты можешь найти противоядие?

Лерх невесело усмехнулся и провел рукой по редеющей, прозрачной, как паутина, бороде.

– Я не знаю, от чего составлять это противоядие. У меня есть порошки и настои едва не всех возможных растений и кореньев. Вытяжки из органов животных и самых разных тварей. Но я ума не приложу, за что мне взяться. Отравление глубоко проникло в кровь девочки. Ее мучает жар. Пока я перевязывал ее, слышал, как она бредит. Боюсь, уже ночью ее не станет.

– А ты постарайся, Лерх, – сам того не желая, с напором проговорил Хальвдан. – Ведь наше войско может пострадать, когда мы столкнемся с вельдами. Некоторое их оружие отравлено тем ядом. Об этом мне сказал пленник.

– Не тебе меня учить! – вдруг взбеленился лекарь. – Я и сам все понимаю!

Хальвдан задавил внутри вспыхнувшую злобу. Знал, что с Лерхом, когда он начинает яриться, спорить бесполезно. Да и сомневаться в его старании смысла не было. Если не он, то больше никто в княжестве, а может, и в соседних владениях не сумеет помочь Младе. Разве что лекари скрытных и нелюдимых соседей – миртов. О них ходили едва не легенды, и многие вельможи, а то и обычные крестьяне с ближних и дальних земель ездили к ним, чтобы избавиться от самых безнадежных хворей. Не всех мирты принимали. Но некоторых лечили, и, вернувшись, те не уставали нахваливать их великие умения. А вот в чем они заключались – не рассказывали, ссылаясь на обещание, данное под сенью священных деревьев.

Да только как ни торопись, а тысячу верст на юго-восток и обратно за полночи не проскачешь. И от этого на душе становилось особенно паршиво. Хальвдан вздохнул, просто обогнул Лерха и пошел к выходу. Чувствовал, как тот смотрит ему в спину и, возможно, винит себя за слишком резкий ответ.

– Я постараюсь, – проговорил лекарь, когда за Хальвданом уже закрывалась дверь.

Глава 9

Погост с простым названием «Южный» стоял здесь с незапамятных времен. И с тех же времен неподалеку от него пролегал большак, берущий начало где-то в ариванских землях и уходящий далеко на север. Там он бился на десятки мелких дорог, которые терялись в лесах, вливались в западные и восточные пути, упирались в пристани деревень, рассыпанных по берегу Нейры, как галька. Купцы, ведущие за собой обозы с товарами, что охранялись суровыми наемниками, проходили через погост с лета по зиму, с весны по осень. Не было, казалось, ни одного тихого дня. Вот и сегодня Южный шумел голосами многих людей, проезжих и местных. Здешний рынок не затихал. Даже ночью, когда пряталось за окоем Светлое Око, оставляя жителей без присмотра богов, некоторые продолжали торговать и покупать. Не опасались, видно, что договоры, сотворенные в сумерках, окажутся обманом, не послужат добром приобретенные товары.

У самого ближнего к торгу постоялого двора «Барсучий хвост», как всегда, сновало много интересных и неприметных людей. Тех, кто появлялся на погосте не первое лето, и тех, кого больше никогда не увидишь. Млада любила здесь бывать. Чаще это случалось вечерами, когда дневные труды закончены и можно позволить себе немного отдыха, прежде чем сесть в избе за прялку – готовить приданое. Или помогать Виле со стряпней на всю семью.

Млада наблюдала. Просто стояла в сторонке, прячась за неизменной калиной, кусты которой зеленым кучерявым воротником охватывали постоялый двор, и смотрела на людей. На купцов, статных, преисполненных достоинства, или невысоких, с хитрыми, живыми глазами. Их слуг, которые чаще всего были похожи на хозяев, а то и превосходили их по заносчивости. И наемников: загорелых ариванцев, улыбчивых и будто бы источающих южное тепло. Западных немеров, крепких молодцев с открытыми, простоватыми лицами. Или воинов с востока, из Хилтара и окрестных городов. Их от западных отличали одежда и более грубые,