человек каким-нибудь образом прознает, что я была у Зины, меня убьют его подручные бандиты… Да и вообще… Зина меня сильно любила, от всего оберегала… Как же я теперь?.. Вот и надумала я в конце концов прийти к вам и все рассказать… Пускай меня посадят, зато все будет по совести… – Она опять заревела и уже сквозь слезы проскулила: – Меня на много посадят? Я же сама пришла-а… я сама повинилась…

Клава исподлобья натертыми до красноты глазами оглядела находившихся в комнате оперативников, сидевших с молчаливой сосредоточенностью, стараясь определить по их хмурым лицам, насколько ей поверили.

– Клава, а вы могли бы описать того военного? – спросил, нарушив повисшее молчание, Мачехин и на правах старого знакомого с сочувствием заглянул в ее осунувшееся заплаканное лицо. – Может, запомнили какие-то приметы?

– Есть у него примета! – оживилась девушка. – У него правая щека… – Она резко вскочила со стула.

В этот секунду газета «Советский часовой», неловко задетая рукой девушки, с шелестом соскользнула на пол.

– Так вот же он! – испуганно вскрикнула Клава, указывая на фото Филимонова: – Это точно он, он убил мою сестру!

– Гражданка Серова! – звенящим, натянутым, как струна, строгим голосом одернул ее Орлов. – Вы уверены?

– Могу поклясться на чем угодно! – закричала Клава, неистово мотая головой и тяжело дыша. – Я его теперь где хочешь узнаю!

Оперативники многозначительно переглянулись.

– Поехали! – коротко бросил Орлов, злобно сверкнув прищуренными глазами, и первый направился к выходу, на ходу давая распоряжения: – Журавлев, отведи гражданку Серову в дежурную часть, чтобы ее определили в КПЗ. Заболотников, быстро в автобус! И смотри, не подведи!

– Когда это я вас подводил? – картинно обиделся Заболотников, едва поспевая за капитаном.

– Отставить разговоры! – рявкнул Орлов, уже взвинченный предстоящей операцией. – Постараемся взять живым. Больно мне интересно понять, с чего это наш героический парень вдруг стал на скользкую дорожку. Что за причина у него такая веская, что вся прежняя жизнь теперь побоку? Чужая душа, говорят, потемки, так вот я выверну его поганую душонку изнанкой наружу, докопаюсь до самой сути. А там поглядим!

Автобус предусмотрительно оставили, не доезжая квартала до места, за разросшимися кустами сирени, чтобы не было видно с дороги. На тот случай, если Филимонов вдруг отлучился из дома и скоро вернется.

Придерживаясь тенистой стороны, прикрываясь полусгнившей оградой, густо оплетенной вьюном с голубенькими и розовыми цветочками, оперативники скрытно подобрались к двухэтажному дому, знакомому им по прежнему визиту, когда они возвращали «герою» документы и наградные часы.

– Знал бы я тогда, что так дело обернется, – зловеще процедил сквозь зубы Орлов, – я бы собственными руками задушил эту гадину.

Серый от пыли мотоцикл стоял у подъезда – похоже, хозяин дома. Аккуратно прислоненный к толстому тополю, мотоцикл, вероятно, был достопримечательностью двора. Сейчас на нем гордо восседал белобрысый мальчишка с конопатым загорелым лицом. Держась худенькими ручонками за руль, лихой наездник громко гудел, брызгая слюной, изображая звук мотора. Вокруг, ожидая своей очереди, толпились другие такие же оборванцы.

Увидев кравшихся вдоль дома оперативников, «мотоциклист» узнал Журавлева, который уже бывал здесь, и радостно закричал:

– Дядя Сава, к вам милиция-а-а!

Остальные радостно подхватили:

– Дядя Сава-а-а! Дядя Сава-а-а!

– Замолчите! – сдавленно прикрикнул на них Журавлев. – Кому говорю, тихо!

Он испуганно взглянул на распахнутую оконную раму и тотчас встретился глазами с Филимоновым, который сразу все понял. Танкист понимающе ухмыльнулся и скрылся в квартире. На ходу выхватив из висевшей на стене кобуры наградной пистолет, Филимонов оттолкнул ничего не понимающую Ольгу и выскочил на лестничную площадку. Навстречу ему уже поднимались Орлов и еще двое оперативников.

– Все-таки докопались! – как будто даже обрадовавшись неожиданному визиту уголовного розыска, воскликнул «герой».

– Сдавайся! – заорал Орлов. – Ты окружен!

Но тут из квартиры выскочила испуганная Ольга. Орлов чуть замешкался, и Филимонов успел ударить его в грудь кованым каблуком. Клим, сбитый с ног, полетел вниз по лестнице, собрав по дороге Журавлева и других оперативников.

Воспользовавшись неразберихой, Филимонов проворно забрался на стоящую на площадке тумбочку, быстро откинул люк и, подтянувшись на сильных руках, протиснулся на чердак. Захлопнув люк, он придавил его сверху тяжелой дубовой колодой, кстати оказавшейся под рукой, и метнулся в угол, где была припрятана инкассаторская сумка с деньгами. Времени возиться со слуховым окном не было – танкист выбил его ногой и выбрался на крышу. Неловко держась за ребристые листы шифера, он на карачках пополз к угловому водостоку, намереваясь по металлической трубе спуститься вниз и скрыться, пока нерасторопные оперативники будут ломиться на закрытый чердак.

Почерневший от времени и дождей шифер был местами покрыт сизыми проплешинами мха, а возле печной закопченной трубы даже проросла молодая березка.

Внезапно поскользнувшись на влажном мху, Филимонов взмахнул руками и нечаянно выронил сумку. Стремительно съехав по скользкому шиферу, она зацепилась за желоб водостока и опасно замерла на самом краю. Филимонов не удержался и тоже поехал следом, напрасно стараясь зацепиться за шершавую поверхность. В эту минуту ему было не до чего – нужно было спасаться. Оброненный пистолет проворно запрыгал по серым ребрам и смачно шлепнулся с высоты куда-то в траву.

В самый последний миг Филимонову все же удалось зацепиться окровавленными пальцами за желоб проходившего вдоль карниза водостока. Он повис, раскачиваясь, на уровне второго этажа, с опаской ожидая, что старое ненадежное крепление оторвется и он загремит вниз. Но желоб только прогнулся под его весом и удержал беглеца.

Немного подождав, Филимонов решился на отчаянный шаг, не в силах расстаться с большими деньгами. Попеременно цепляясь руками за желоб, он осторожно двинулся к его середине, где висела инкассаторская сумка. До нее оставалось не больше метра, как вдруг прямо на глазах Филимонова ржавый гвоздь нагло выполз из гнилого дерева, и ничем больше не удерживаемый желоб с хрустом оторвался. Капитан молча полетел вниз, а следом за ним мелькнула в воздухе и злосчастная сумка.

Проворно вскочив на ноги, Филимонов схватил брезентовую сумку и кинулся было бежать, но неожиданно вскрикнул от резкой боли в ноге и рухнул на землю. Пересиливая боль в подвернувшейся щиколотке, он с трудом поднялся снова и, подволакивая ногу, скрипя стиснутыми зубами, чтобы не заорать, быстрым шагом поспешил к густым сиреневым кустам. Искать в траве пистолет не было времени, и Филимонов, досадуя на себя за оплошность, решил, что будет лучше сохранить деньги, чем оружие.

Он неловко перелез через низенькую ограду и был уже в шаге от спасительных зарослей, как внезапно из-за угла дома выбежал Журавлев и с криком: «Сволочь!» – сбил «героя» с ног и грузно навалился на него сверху. Вскоре подбежали остальные оперативники, ловко завернули