– Эмм, я в туалет, –усиленно стараясь перекричать музыку.

Касаюсь ее плеча и шагаю к лестницам. Мне вниз, именно так говорит указатель. Туфли разъезжаются на скользком кафеле, и я едва успеваю ухватиться за край белой раковины. Упираюсь в нее ладонями и глубоко дышу. Меня мутит, пространство закручивается волчком, и все, что я сейчас хочу, – прилечь.

Открываю воду и тщательно намыливаю ладони. Растираю их под холодной водой и вытираю салфетками. Нет, мне точно пора домой. Прижимаюсь затылком к стене и прикрываю глаза.

Я не сразу вслушиваюсь в разговор девчонок стоящих рядом со мной. Думаю о своём, но как-то не заметно для себя, улавливаю их диалог.

– И он вернулся?

– Вернулся. Метод действенный, говоришь, что залетела, и...

– А когда вскроется?

– А когда вскроется? У тебя будет достаточно времени залететь по-настоящему.

– Не знаю, звучит подло...

– Нет, ну вот ты мужика вернуть хочешь?

– Хочу.

– Тогда звони.

Голоса стихают. Открываю глаза и вижу лишь две удаляющиеся спины.

Беременность. Он вернется. Я могу…могу.Пальцы сами выуживают из сумки мобильный. Я не думаю. Сразу набираю Леше сообщение, а после дублирую его во все социальные сети. Надеюсь, хоть где-нибудь он прочтет мое незамысловатое послание: «Я беременна».

***

Открываю глаза примерно в полдень. Надо мной навесной потолок Эммкиной квартиры и полный провал памяти внутри меня самой.

Свет сегодня кажется ярче обычного, а звуки – громче. Скидываю ноги на пол и стараюсь встать, выпрямить свое затекшее тело как можно медленнее. Поправляю подол узкого и, честно говоря, до неприличия короткого платья. В кухне слышится музыка. Негромкая, я бы даже сказала, успокаивающая. Иду на звук. В горле сухо, словно я наелась песка. Но причина, конечно, в другом – пить нужно меньше.

– Эмм, – растираю лицо, а убрав ладони, вижу в подружке мое собственное отражение.

– Наконец-то ты проснулась, я тут бульончик из ресторана заказала. Будешь?

Отрицательно качаю головой. Внутри какое-то нехорошее предчувствие, будто я сделала что-то ужасное. Ладно, с этим разберусь потом, а пока мой организм требует горячего горького кофе и тишины. Запускаю кофемашину.

Пью неспешными, мелкими глотками, параллельно разговаривая с мамой. Сообщаю, что со мной все в порядке и никаких эксцессов этой ночью не произошло. Распрощавшись, оставляю чашку на балконе, где шел мой разговор, и укладываюсь рядом с Эммкой на диван. В состоянии тюленчиков мы пребываем до позднего вечера. На часах почти десять, а сна теперь ни в одном глазу. Да и какой тут сон? Мы весь день продрыхли.

Опомнившись и осознав, что день прошел впустую, подрываюсь с места.

– Ладно, я к себе поеду. И так у тебя сутки уже зависаю, – завязываю волосы в высокий хвост.

– Давай. Позвони, как доберешься.

– Конечно, – вдеваю ноги в туфли и выхожу в подъезд, предварительно захлопнув дверь.

В машине впервые за весь день достаю из сумочки телефон, который стоит на беззвучном режиме. Там куча пропущенных от Леши, а еще сообщения, от содержания которых мои брови ползут вверх. Наконец-то картинка срастается. Мучащее меня весь день предчувствие испаряется, потому что я нахожу источник.

Этого просто не может быть. Перечитываю свое сообщение в десятый раз и краснею. Щеки начинают пылать, а пальцы покалывает от волнения. Что было в моей голове, когда я это писала? Зачем?

Этот вопрос я задаю себе всю дорогу до дома. Кирсанов звонит еще пару раз, но я не решаюсь взять трубку. К тому же за рулем этого делать нельзя — молниеносно нахожу оправдание своей трусости.

В квартиру попадаю черной кошкой, крадусь и постоянно оглядываюсь. Мне кажется, что вот-вот мое вранье станет известно всем, и тогда начнется апокалипсис.

Как только закрываю дверь на ключ, иду в душ. Около часа стою под теплой водой и рыдаю. Глотаю свои слезы и ненавижу себя за эту слабость. Когда истерика заканчивается, первое, что я делаю, – это хватаюсь за телефон. Дрожащими пальцами открываю контакт Кирсанова и жму вызов. Но вместо ответа слышу голос робота.

– Черт! – швыряю мобильный на диван и обнимаю себя руками. Становится холодно. Капли воды на влажных плечах скатываются вниз, щекочут кожу.

Я должна успокоиться. Лечь спать, попытаться уснуть и вырваться из этого круга ада, в который сама себя и загнала. Но вместо этого всю ночь я ворочаюсь, а когда в семь утра в дверь раздается звонок, мое сердце улетает в пятки. Предчувствие чего-то необратимого повисает в воздухе, пропитывает его атмосферой безысходности.

Всовываю ноги в тапки с розовыми бомбошками и практически на цыпочках крадусь в прихожую. Прежде чем посмотреть в глазок, делаю глубокий вдох и подтягиваюсь к глазку, упираясь в дверь ладонями.

– Нет, – шепотом.

Резко сажусь на корточки, накрывая голову ладонями, а ключ в замке поворачивается. Отползаю в сторону и стараюсь выглядеть более смелой, чем есть на самом деле. Как я скажу ему, что соврала? На этих мыслях дверь распахивается и Леша переступает порог. Его глаза так быстро упираются в мои, что дышать становится нечем, абсолютно.

– Привет, – поджимаю губы.

– Почему ты не отвечаешь?

Видимо, сегодня он не готов растрачиваться на приветствия и милые подводки.

– Не слышала.

– Врешь.

Леша наступает, загоняет меня в угол и упирается ладонями в стену по обе от меня стороны.

– Ты что-то сделала?

– Что?

– Аборт? Поэтому игнорируешь?

– Нет-нет, – качаю головой и отнекиваюсь на автомате. Зачем? Кажется, сейчас я топлю себя еще больше. – Я бы так никогда не поступила.

– Я не должен был уезжать вот так. Просто обстоятельства...

Леша отступает, делает пару шагов к дивану, но не садится, упирается ладонями в спинку и смотрит. Смотрит на меня так внимательно, с долей сожаления. О чем он сожалеет? О том, что вернулся? Или о том, что уехал?

– Я сам виноват в том, что сейчас происходит. Влез в старые дела отца, еще полгода назад, хотел вернуть наш участок, копался в его прошлых делах и попал на деньги. Правда, сначала не учел масштабы, все казалось мне фарсом. Прости, что не сказал лично. В тот момент не мог, да и сейчас, наверное, не стоит, – переводит взгляд на мой живот, – нервы тебе ни к чему.

– Расскажи, я должна знать.

Так я думаю до того, как он начинает говорить.

– Вечером, после того как ты от меня уехала, Аська не вернулась домой. Мама места себе не находила, а я списал все на очередную тусовку. Идиот, – его голос стал жестким, а взгляд потерянным, – ее изнасиловали как урок о том, что я не должен лезть туда, куда не просят. Ее выкинули прямо у подъезда, показательно, из машины без номеров. Когда она пришла в себя, то назвала цифры. По телефону мне объяснили, что это сумма, которую я им должен. Должен за воздух. Мой отец действительно был связан с криминалом, – Леша кривит губы.