Г. О. куксился из-за порошка, который ему вчера дала Элиза, и для развлечения загрёб сразу две книги, пытаясь одну читать правым глазом, а другую – левым, исключительно по той причине, что одну из них хотел читать Ноэль. Вредничал, понятное дело, и вдобавок к животу от этого разболелась его голова.

Сам виноват. Уже достаточно большой, чтобы на собственном опыте уразуметь, как нехорошо вредничать. О чём Освальд объявил ему без околичностей, когда Г. О. попытался ему пожаловаться. По праву старшего считаю своим долгом всегда указывать ему на то, что он не прав.

В ответ Г. О. разразился рёвом, и Освальду волей-неволей пришлось перейти от воспитания к униманию, потому что отец хотел поболеть в тишине. И Освальд сказал:

– Вот сейчас от такого ора порошок у тебя в животе вскипит и разъест все твои внутренности.

Дора тут же заявила Освальду, что он ужасен.

Тогда Освальд решил вообще больше не вмешиваться и отошёл к окну понаблюдать, как по улице проезжают трамваи. Г. О. тоже туда подошёл. И Освальд, который всегда безошибочно ощущает момент, когда нужно от строгости перейти к великодушному прощению, подарил ему огрызок синего карандаша и два почти новых пера.

Так они продолжали глядеть на булыжную мостовую, всё сильнее заливаемую дождём, когда вдруг увидели трёхколёсный кеб, кативший по направлению к дому со стороны станции.

– А вот и карета феи-крёстной! – воскликнул Освальд. – Сейчас доедет до нашего дома и остановится. Сами увидите.

Все остальные вмиг оказались возле окна, чтобы посмотреть. А Освальд, хоть и утверждал, будто кеб возле них остановится, сказал это просто так и был немыслимо потрясён, когда тот и впрямь остановился возле их дома.

На крыше кеба громоздились какие-то коробки, а из окон торчали бугристые свёртки. Будто бы кто-то собрался пожить на берегу моря или какой-нибудь джентльмен вёз на продажу много вещей из своего дома.

Кебмен спустился, и сидевший внутри человек, который нам не был виден, начал передавать ему свёртки разных размеров и форм, а тот принимал и широко улыбался.

Дора сказала:

– Жалко, никто из нас их вовремя не предупредил, что они ошиблись адресом.

Из кеба тем временем высунулась нога, пытавшаяся нащупать ступеньку. Это было похоже на то, как болтает лапами черепаха, если её держать в воздухе. Следом за первой возникла вторая нога, потом ещё множество свёртков, и Ноэль воскликнул:

– Да это же бедный индеец!

Да, это был именно он.

Элиза открыла дверь, а мы все свесились вниз, перегнувшись через перила. Отец, услыхав шорох коробок и свёртков, которые заносили в прихожую, совершенно забыл, что ужасно простужен, и вышел. (А вот если вы поступите так же в простуде и насморке, вас обязательно назовут непослушным и безответственным.)

А потом мы услышали, как бедный индеец сказал отцу:

– Знаешь, Дик, я вчера обедал с твоими детьми. Полагаю, они тебе рассказали. Самые замечательные детёныши, которых я когда-либо видел. И почему ты позавчера не дал нам встретиться? Старшая – вылитая бедняжка Дженни. А уж Освальд – настоящий мужчина, а если это не так, значит я африканец. А? Вот именно. И ещё вот что, Дик: не удивлюсь, если найду знакомого, который взбодрит твой бизнес. А? Вот именно.

Затем они с отцом вошли в кабинет, дверь за ними закрылась, а мы, тут же спустившись вниз, стали обследовать свёртки. Оболочкой для некоторых из них послужили старые и довольно грязные газеты, перевязанные длинными полосками ткани. Другие, в плотной коричневой бумаге, были, похоже, из магазина. А ещё мы увидели коробки.

Нам оставалось только теряться в догадках. Дядя приехал у нас пожить и это его багаж? Или вся уйма вещей, которые мы сейчас видим, предназначена на продажу? Кое-какие из них пахли пряностями, как лавка колониальных товаров. А про один из свёртков Элис, пощупав, уверенно заявила, что это тюк сена. Вскорости мы услышали, как дверь кабинета медленно открывается.

– Бежим! – тут же крикнула Элис.

Ну, мы и удрали. Все, кроме Г. О., которого дядя поймал за ногу, когда он пытался догнать нас на лестнице.

– Подглядываешь в багаж? – спросил его дядя.

И мы все тоже вернулись. Во-первых, было бесчестно бросать Г. О. в щекотливой ситуации, а во‐вторых, нам самим не терпелось узнать, что находится в свёртках и коробках.

– Я ничего не трогал, – оправдывался Г. О. – А вы к нам приехали жить? Я очень надеюсь, что да.

– Ничего страшного, даже если и трогал, – ответил хороший и добрый наш дядя-индеец. – Это же всё равно для вас.

Я уже несколько раз вам описывал случаи, когда мы все немели от изумления, ужаса или радости, но не помню, чтобы немота находила на нас с такой силой, как после этих его слов.

А дядя тем временем продолжал:

– Мой старый друг, которому я рассказал про замечательный обед с вами, и про монетку в три пенни, и про волшебную лозу, и про всё прочее, до того впечатлился, что прислал вам в подарок вот эти вещи. Кое-какие из них даже прибыли из Индии.

– А вы тоже прибыли из Индии? – спросил Ноэль.

И когда он ответил «да», мы все очень удивились, потому что даже не представляли себе такого и считали его индейцем, а вовсе не индийцем[34]. То-то он ничего ровным счётом не мог нам сказать про бобров, вигвамы и мокасины!

Он попросил нас помочь, и мы вместе с ним отнесли всё им привезённое в детскую, где он принялся развязывать, разворачивать и распаковывать свёртки, пока весь пол не устлала бумага.

Отец тоже пришёл и устроился в кресле имени Гая Фокса.

Горю нетерпением рассказать вам про вещи, которые нам прислал старый друг дяди. Уверен, что человек это очень славный.

Там оказались игрушки для самых младших из нас. Модели паровозов для Дикки и меня. Чайные сервизы из японского фарфора для девочек – красные, белые и золотые. Конфеты – в коробках и развесные. Ярды и ярды нежнейшего шёлка из Индии, чтобы девочкам из него сшить платья. Настоящий индийский меч для Освальда. Книга с японскими картинками для Ноэля и множество других книг. Шахматы слоновой кости для Дикки, с ладьями в виде слонов, на спине у которых стоит башня замка. Кстати, одна из станций лондонской подземки называется «Элефант-энд-Касл» («Слон и башня»)[35], но я раньше не понимал, как это может выглядеть.

В свёртках из коричневой бумаги, перехваченной крест-накрест верёвками, оказались коробки с играми, большие деревянные ящики с сухофруктами