Все оконные стекла вокруг – пусть даже застрявшие в раме обломки – разлетаются вдребезги. На кварталы вокруг включается сигнализация – и у машин, и у магазинов, – завывает истошно. На улицу сыплется ураган стекла: мелкая пыль, острые клинья, здоровенные пластины с зазубренными краями – протыкают мертвых и живых, срезают руки-ноги чище, чем лазером. Кажется, адский стеклянный ливень длится часы – на многоэтажках Шестой авеню уцелело до хрена окон. А когда все кончилось, живые удрали, мертвые превратились в фарш, и стоять посреди улицы остался один я.

Монстр повернулся на своих огромных ходулях и нагнулся, чтобы посмотреть на меня.

До чего ж смышленый попался гад! Раскусывает лучшие мои трюки. Я включаю невидимость – а ему нипочем, стреляет в точности куда надо. Прячусь за колонны и рекламные щиты – а монстр лупит чем-то вроде плазменных гранат как раз в те места, какие разглядеть не может. Не гоняется за добычей по улочкам и аллеям, но спокойно выкуривает из укрытий.

И потому играем в пятнашки. Я, наверное, могу раз-другой выдержать его акустический луч смерти, не лопнув придавленным арбузом. Все-таки у нас общие предки, у этого непомерного засранца и у меня, мы отчасти иммунные к ядам друг дружки. Но три импульса меня точно завалят, а четвертый прикончит – конечно, если монстр не решит попросту раздавить меня огромной когтистой ступней. А у меня в рукаве не козыри, а пузатая мелочь, я едва способен краску поцарапать на побрякушках гиганта. Что ж, делать нечего – приходится царапать. Поэтому швыряю мину-липучку и даю деру за угол, не посмотрев даже, попал или нет. Роняю перед ним сенсорную мину и ныряю в канализационный люк, пока на другой стороне улицы рассыпается в пыль офисная трехэтажка. Потихоньку доходит: у визгуна привычка раскидывать по окрестностям высокочастотные импульсы, в особенности когда меня не видит.

Эхолокация, дружок. Неудивительно, что моя сраная невидимость ему по фигу.

Это не в кошки-мышки игра – это саблезубый тигр против мышки, это гребаный тираннозавррекс против комка пуха. Но пусть у тираннозавра пушек в сотню раз больше, чем у меня, пусть он способен разнести меня в клочья за секунду, но он здоровенный и тяжеленный, а такие штуки поворачиваются ох как медленно. Пушки у него – ЦЕЛЛ половину годовой выручки отдала бы за одну такую. Но стреляют они только вперед. Обогнать монстра не могу – зато я куда проворнее, ныряю, уклоняюсь, скачу с крыш и на крыши. Он бы меня уже дюжину раз уделал, если б я не удирал за доли секунды до того, как он шарахнет всем арсеналом.

И пока я уклоняюсь, удираю, прошмыгиваю меж ног – потихоньку царапаю краску. И потихоньку его бирюльки отваливаются. А тогда я принимаюсь царапать и прочие части.

Теперь и остальные мышки кажут мордочки из норок и царапают куда эффективней меня. Чудище сосредоточилось на мне, ломится за мной по улице, и в бок его врезается очередь из гранатомета, пущенная с другой стороны улицы, из магазина ковров. И какой-то свихнувшийся восхитительный засранец, кому и яйца прикрыть нечем, кроме камуфляжа и черных очков, выскакивает со второго этажа, показывает монстру палец – я не шучу! – и дает деру за угол. Визгун глотает наживку, топает за наглецом – и ступает на такие залежи наземных мин, какие даже израильтянам не снились, со всеми их арабскими передрягами и возмездиями.

Роджер, знаешь, что бывает, когда краску всю соскребешь? Тогда царапаешь уже металл под ней.

Долгая получилась драка, долгая и мучительная, наскочи – ударь – убегай, стадо мышей кусает динозавра, смерть от тысячи ранок. Но финальный удар точен и великолепен – честь и хвала гранатомету JAW! Единственная ракета точно под панцирь, в сочленение ног с корпусом. Роджер, ты б видел: это утренний цветок, распустившийся в огромный фиолетовый шар, пронизанный молниями, словно подкрашенный кровью сгусток полярного сияния. Визгун стонет, скрежещет, шатается, кренится набок, подставляет для опоры ногу – и та лопается, ломается пополам. Огромная груда металла валится оползнем в море.

«Дельта-6» готова носить меня на руках. Я доконал монстра, влепив последнюю ракету. Они меня любят, шлепают по спине, они восхищаются, говорят: на Центральном я бы здорово пригодился. Они зовут меня «парнем в комбо», и мы вместе с наслаждением язвим по поводу тупых дуболомов из Пентагона: «Ага, спасибо добрым дядям за потоп, он прямо языком слизал цефов, а то б нам, бедным, совсем тяжко пришлось с осьминожками».

А потом мы кое-что слышим.

Даже не знаю, как это описать… вроде гигантского выдоха, исполинского уханья, плывущего над крышами, петляющего меж небоскребов. Кажется, звук отовсюду – и ниоткуда, ледяной, мертвенный шепоток. От него мурашки стадами по шкуре и волосы дыбом.

Все затихают, точно кролики по норам. Когда звук утихает, кто-то шепчет: «Господи Иисусе, что это было?»

Пока манда не понеслась по кочкам, выступает командир и сурово пресекает панику: «Парни, кончайте дрочить! А ну, все на поиски выживших! Пятнадцать минут – не больше. Потом собираемся, идем искать того, кто так орет, и надерем ему задницу!»

Это он шутит, конечно. Но с таким серьезным лицом, мать его, – и не поверишь, что шутит.

Перехват радио «Свободный Манхэттен»,

трансляция нелегальная, 23/08/2023, 17:52

Частота: 1610 кГц (полоса не зарезервирована).

Источник: полковник (в отставке) Эдвард «Правда» Ньютон, морская пехота США. Принадлежность голоса подтверждена сравнением с архивными образцами.

Ньютон: А вот это, парни, вам обязательно стоит послушать. Помните маленькую такую волну, погулявшую в центре города пару часов тому назад? Ту самую, какую злобные инозвездные пришельцы со щупальцами на нас пустили? Так вот, нам звонят гражданские с Мидлтауна, и вам стоит их послушать, ей-богу.

Голос № 1: Реактивные двигатели, я слышал реактивные двигатели! Я видел инверсионный след! Я уже неделю прячусь в городе и хорошо знаю, какой звук от осьминожьих кораблей. Да это не пришельцев корабль, это наши нам поднесли!

Голос № 2: Эдди, я их своими глазами видел! Наши ВВС, ясно как божий день! Летели на высоте бомбометания, я их видел за минуту до того, как послышался взрыв. Это они сбросили, кому ж еще?

Ньютон: Эй, народ, вы поняли? Морпехи вовсю эвакуируют население, а какой-то кабинетный вояка из штаба решает, вот так запросто и решает: мы все, от Шестнадцатой стрит и дальше, ненужный мусор – а может, гениальные пловцы. Ну да, ну да, а почему бы и нет? Богатеев-то не осталось, они на вертушках смылись еще на прошлой неделе вместе с мэром и окружным прокурором. По ним, кто здесь остался стоящий внимания? Мы остались, отбросы, черная кость. В общем, слушайте меня, все еще живые отбросы! Ваша задача: выжить и рассказать, поняли?! А еще… Стоп, у нас новый звонок. Добрый день, с кем говорю?

Уильямс: Привет, Эдди, это снова Уэйн Уильямс!

Ньютон: Привет, Эдди! Рад тебя услышать снова. Как дела?

Уильямс: Ну, мы добрались до Мидлтауна, и – погляди-ка – там и в самом деле морпехи, как ты и говорил. Он с тобой поговорить хочет, ну морпех, который со мной.