– Я рисую эскизы. Много. Ангелов. Облака. Небеса. Снова ангелов. Некоторых показываю Тео, но она только улыбается и говорит, что я талантлив. Она просто не хочет видеть, что со мной что-то не так!

– Теодора молода. Она может просто не понимать, что с вами что-то не так, Сэм, – мягко проговорила Аделия.

– Она очень умная женщина.

– Разум и житейская мудрость – разные вещи. А уровень эмоционального интеллекта – это отдельная тема для разговора, пока вы к ней не готовы. Теодора замечательная женщина, но она еще очень молода, – терпеливо повторила доктор Ковальская. – Вы вдвое старше, и то, что вы переживаете сейчас, для нее даже не близко.

– Это потому, что она меня не любит?

– Это потому, что в ее сознании просто нет таких оттенков переживаний. Она другой человек. И вам нужно научиться принимать ее такой.

Как так выходит, что все разговоры рано или поздно стекаются к Теодоре? Она ведьма. Сэм, который знал сотни, а может, даже тысячи женщин, чувствовал себя пойманным на крючок. Может быть, он поэтому сходит с ума? Может, поэтому думает, что он маньяк-убийца, поэтому видит дурацкие сны? Это она на него так влияет? Он умирает от любви к ней, но мозг художника даже умереть не может спокойно, предпочитая создавать образы там, где их быть не должно. Сэм даже приказал няне Софии следить за ним и записывать по часам, чем он занимается. Но она могла это делать только в рабочее время. Он начал таскать Софию с собой. Ночью Сэм старался прятаться дома. Но сейчас, когда его Тео уехала, он боялся оставаться один. И не знал, что делать.

– Она должна понимать, что нужна мне.

– Скажите ей об этом, – тут же отозвалась Аделия. – Скажите, что вам плохо без нее, что с вами что-то не так и вы ждете ее поддержки.

– Она только посмеется и скажет, что я достаточно силен, чтобы справиться с любыми трудностями, – отмахнулся Самуэль. – Она очень сильная женщина и не терпит слабости в других. Если я покажу свое истинное лицо, навсегда ее потеряю.

– А нужны ли вам отношения, в которых вы не сможете показывать истинное лицо? Вы недолго сможете маскироваться, а она недолго будет терпеть вас настоящего, если вы ей не близки. Подумайте, Сэм, чего же вы хотите на самом деле.

– Хочу ее. И выспаться.

– Я могу поговорить со старым знакомым здесь, в Треверберге. У него клиника. Там можно спрятаться на несколько недель. Подлечиться и отдохнуть.

Сэм вскочил на кушетке.

– Я все понимаю, доктор, но ложиться в психушку пока рановато.

– Подумайте о том, что сейчас происходит одно из двух. Либо вы действительно Рафаэль и разыгрываете нас. Либо вы сходите с ума. Вы находитесь на той грани, за которой мои компетенции станут бесполезны. Вам понадобится Себастьян Хоул. Это один из лучших специалистов и врачей вокруг себя собрал первоклассных.

Сэм раздраженно сделал еще глоток и посмотрел в спокойные глаза Аделии.

– Я подумаю об этом.

– Что вы рисуете сейчас, Самуэль?

– Сейчас я рисую ангелов, – отрубил он. – И готов отдать все на свете, чтобы из-под моей кисти наконец вышло что-то другое. Пусть сам дьявол, но только без крыльев.

* * *

Теодора не взяла трубку. Сэм сел в машину и успел набрать ей раза три, не думая о разнице в часовых поясах. Обычно разговор с Ковальской настраивал его на миролюбивый лад, он даже не заигрывал с помощницей Аделии. Но сегодня он вылетел из «Треверберг Плазы» с таким чувством, что потратил время и деньги зря. Они говорили два часа. Аделия задавала вопросы, озвучивала ответы, а он думал только о том, как нелепо все происходящее. Голова болела, сознание мутилось от алкоголя. Страх пульсировал в груди жгучим комком. Ему нужно было готовиться к собственной выставке. А еще говорить с Алексоном о выставке по ангелам.

Отключив звонок, Сэм сделал еще несколько глотков из фляги. И тут же набрал номер Кристианны. Если невеста отказывалась с ним поговорить, любовница не откажется. После того секса в ЦДХ она пропала. Взяла отпуск, сказала, что должна быть дома, потому что Алексон может что-то заподозрить. И что обязательно вернется, как только сможет, но пока помощники делают всю работу. И делают ее хорошо. У Сэма была серьезная уважительная причина для звонка. Он забыл про указание Грина и ничего не сделал ради выставки.

– Да, Сэм, слушаю, – отозвалась Кристианна, прежде чем он смог внутри себя проговорить все аргументы, оправдывающие внезапный звонок сотруднику в отпуске.

– Извини, что отвлекаю, Крис, но без тебя тут полный кавардак, и есть задача, которую я могу поручить только тебе.

Она тихо рассмеялась. Художник мог поспорить на любую сумму: ей нравилась эта игра.

– Что я могу для тебя сделать?

– Организуй мне встречу с Алексоном. Сегодня же.

– Ох, Сэм, что ты затеял? – Теперь в ее голосе прозвучал страх. Или алкоголь путал мысли и окончательно отключил восприятие?

– Ничего. Работа. Мне очень нужно с ним встретиться и обсудить одну идею.

* * *

Три часа спустя

Ресторан при Центральном доме художников Треверберга

Алексон Магдер согласился встретиться сразу же. Он выделил целый час и пригласил Муна вместе пообедать, а заодно и поговорить о «таком важном деле». Сэм не знал, что именно Кристианна наговорила мужу, чтобы тот отреагировал так быстро. Хотя, может, дело не в ней, а в самом художнике. Мун не знал. Его сознание слишком замутилось от алкоголя и переживаний. Не помогли короткий сон, ледяной душ и тонна кофе. Художник даже попытался позвонить Грину, но тот не ответил. Пришлось восстанавливать их разговор по памяти, что удалось плохо. Но Мун помнил главное: он должен убедить Магдера сделать еще одну выставку. Запланировать ее на ближайшее время. И дать соответствующую рекламу. Весь Треверберг должен узнать о том, что в крупнейшей галерее города пройдет ангельское событие. Полиция как могла маскировала детали по убийствам, но слухи уже ползли. Нужно, чтобы сообщение о выставке появилось в момент, когда город взорвется от репортажей по делу Рафаэля.

Мун, немножко просветлевший после душа, ждал Магдера в ресторане и пил крепкий кофе. Он вымыл и аккуратно расчесал волосы, побрился, сменил одежду и в целом выглядел великолепно. Алексон появился за пару минут до назначенного времени. Увидев Муна, он приветственно взмахнул рукой, на лету поймал официанта и попросил принести зеленый чай, после чего опустился на удобный стул напротив художника. Сэм отметил дорогой