Смуха также определяет условия, которые могут привести к созданию этнической демократии: титульная нация значительно превосходит по численности прочие, нетитульное население представляет собой явное меньшинство, титульная нация является коренным населением, а нетитульные — иммигрантами. При этом титульная нация привержена идеям демократии, её деятельность поддерживают зарубежные диаспоры, тогда как в поддержку национального меньшинства вовлечены родные для него страны и это меньшинство состоит из более чем одной этнической группы. Происходящее контролирует международное сообщество, и вообще этническая демократия представляется переходной формой между авторитарной этнократией и мультикультурализмом — «демократией согласия»[66].

Эта концепция возникла ещё до появления независимых балтийских государств, предвосхитив и предсказав тем самым, какими они будут.

При некоторых нюансах и уточнениях по предложенной идеальной модели (нетитульные нации, например, не представляют собой явного меньшинства, и не все из них являются мигрантами: русская община в Латвии живет с XVII века, а северо-восток Эстонии исторически является территорией проживания русского населения), в целом Эстония, Латвия и Литва оптимально соответствуют понятию этнической демократии.

Но соответствуют именно сейчас: едва ли к ним можно было применить понятие какой бы то ни было демократии в начале 90-х, когда треть населения Латвии и Эстонии (почти все русскоязычные жители) была лишена избирательных прав без возможности натурализоваться и стать гражданами.

Теперь же, когда большая часть русскоязычного населения прошла процедуру натурализации и попала в число избирателей, в точности действует описанный Сэмми Смухой принцип: нацменьшинства допускаются к парламентской и внепарламентской деятельности (выборы и референдумы), но государство формируется и управляется титульной нацией, которое воспринимает нетитульные как «пятую колонну», видя в них угрозу своему государственному строю.

Неслучайны всё время возникающие параллели стран Балтии с Израилем. В современной истории Израиль — это классическое государство — этническая нация. Главной целью существования этой страны является сохранение еврейского народа, оказавшегося после Второй мировой войны на грани истребления. Этнонационализм — государственная идеология, перманентная борьба за существование — будничное состояние. Страна всё время в состоянии войны: с внешней стороны — угроза оккупации и ядерного удара, внутри — палестинцы с терактами и диверсиями. Это оправдывает национализм как основу основ строя и внутри страны, и на Западе.

Руководству балтийских стран тоже было необходимо оправдывать этнический национализм как основу основ государственности и для собственного населения, и на Западе. Отсюда абсолютизация сталинских репрессий, доводимых до звания геноцида, — мол, латыши, литовцы и эстонцы тоже были на грани истребления, как евреи — «у нас тоже был свой Холокост». Отсюда внешняя угроза — Россия, которая, согласно официальной пропаганде, тоже хочет уничтожить несчастную свободную Балтию путем военной оккупации. И, конечно, русские Прибалтики — «наши палестинцы».

Такой образ Латвии и Эстонии идеологи правящей этнократии пытаются создать уже почти четверть века. Образ получается очень неубедительный. «Израилями на Балтике» прибалтийским странам ни быть, ни казаться не получилось: какими бы ни были по численности сталинские репрессии 1949 года, сравнивать их с холокостом просто неуместно, России до этого региона нет особого дела, а местные русскоязычные (при всей своей естественной оппозиционности и нелояльности к построенным политическим режимам) не устраивают терактов в общественном транспорте. Сравнивать их с палестинцами так же глупо, как советские депортации в Сибирь — с Холокостом.

При этом сегодня Израиль на пути социального прогресса ушел далеко вперед от балтийских стран: на сегодняшний день там два государственных языка: иврит и арабский. Другие приводящиеся в пример государства с этнической демократией (Македония, Косово, Босния и Герцеговина) тоже «не дотягивают» до Латвии и Эстонии.

Балтийские страны, в которых был провозглашен единственный государственный язык при наличии в них до половины иноязычного населения, а более трети жителей (преимущественно из среды нацменьшинств) были лишены прав, являются наиболее очевидными примерами этнократий за последние два с лишним десятилетия.

Помимо прочего, этнократический характер балтийских стран признан официально и закреплен на высшем законодательном уровне.

Из принятой в мае 2014 года преамбулы к Конституции Латвийской республики: «Латвия, провозглашенная 18 ноября 1918 года, была создана за счет объединения латышских исторических земель на основании непреклонной государственной воли латышской нации и её неотъемлемого права на самоопределение, чтобы гарантировать существование и вековое развитие латышской нации, её языка и культуры».

Преамбула к Конституции Эстонии: «Народ Эстонии, выражая непоколебимую веру и твердую волю укреплять и развивать государство, которое создано по непреходящему праву государственного самоопределения народа Эстонии и провозглашено 24 февраля 1918 года, которое зиждется на свободе, справедливости и праве, которое является оплотом внутреннего и внешнего мира, а также залогом общественного прогресса и общей пользы для нынешних и грядущих поколений, которое призвано обеспечить сохранность эстонской нации и культуры на века, — всенародным голосованием 28 июня 1992 года принял на основе статьи 1 вступившего в силу в 1938 году Основного Закона следующую Конституцию».

В латышском и эстонском языках нет разделения на этническую и политическую нацию по аналогии с русским языком, в котором есть русские — титульная нация, отдельный народ, и есть россияне — все жители России. Исходя из этого отдельные «адвокаты» балтийских стран пытаются оправдать их в глазах мирового сообщества, доказывая, что, например, под «латышской нацией» в оригинальном тексте имеется в виду народ Латвии, то есть все его жители, а не только этнические латыши. Оправдание довольно слабое, если учесть, что в том же тексте говорится про язык и культуру — то есть речь всё-таки идет об этнической нации, ключевые признаки которой тут же и перечисляются. Или, может, кто-нибудь слышал не латышский, а латвийский язык?

Этнократия как основа общественно-политического строя — это факт, который подтверждают сами балтийские страны: такой вывод напрямую следует из их Основных Законов.

После провозглашения независимости литовский, латышский и эстонский языки были объявлены единственными государственными: впервые в Прибалтике у них появился исключительный статус. В Советском Союзе lingua franca был русский язык, использовавшийся наравне с местными языками. После выхода из СССР началась великая борьба прибалтийских правительств за выдавливание русского языка из всех областей общественной жизни.