— Спасибо!

Винченцо порывисто обнял брата, взял подопечную за плечи и бережно вывел из комнаты, закрыл дверь за собой. Орландо плавно поднялся, отхлебнул из кружки, замер и поставил на стол. Схватил кувшин и подошёл к окну. На чёрном небе щедрой рукой рассыпаны блестящие крупицы, перемигиваются, сияя холодными цветами, от морозного белого до льдисто-голубого. Узкий серп луны нависает над деревней бессильный разогнать темноту меж домов, похожих на глиняные кубы. Орландо сделал большой глоток, поднял руку и посмотрел в ладонь. Медленно сжал кулак, стиснул с такой силой, что ногти впились в кожу, разжал по одному пальцу.

Когда в последний раз ощущал угрызения за убийство? Проклятье, он даже не помнит, что это за чувство такое… разве что, когда убил Серкано? Нет… это было опустошение, будто из него разом вырвали потроха и бросили под ноги. Боль, горечь, ненависть… но не сожаление.

Что вообще такое «сожаление»?

Корабль величаво заходит в порт, возвышаясь над торговыми судами, как породистый жеребец над тягловыми осликами. Белокаменный пирс полон народа. У подготовленного трапа стоит огромный балдахин, укрытый шелковыми занавесями. Могучие носильщики застыли в готовности. Халиф стоит в окружении приближённых, одетый в свободные, тканные золотом одежды. Голову украшает огромный тюрбан с массивным изумрудом надо лбом и красочным плюмажем. На пальцах крупные перстни, а левое запястье украшено золотым браслетом.

Позади него стоит Терц-гвозденосец, облачённый в свободное одеяние без рукавов. Могучие руки сложены на груди, подчёркивая размер и рельеф мышц. В его тени выстроились янычары в чёрной парадной форме с серебряной вышивкой.

Корабль остановился у пирса, с борта сбросили канаты и чернокожие слуги сноровисто повязали их за крепления. Поставили трап, торопливо отступили по краю прочь, боясь помешать важным гостям. Первым по широкой доске спустился старик в белой сутане, опирающийся на пастуший посох из слоновой кости. По матовой поверхности тянутся серебряные и золотые линии, складывающиеся в узор. Понтифик бодро ступил на твёрдую землю, остановился на мгновение и двинулся к халифу.

— Рад вас видеть, — сказал Урбан, останавливаясь за два шага и едва-едва склоняя голову, просто из вежливости, — не могу описать словами, как сильно ждал этой встречи.

— Взаимно, дорогой друг. — Улыбаясь, ответил халиф, посторонился, протягивая руку назад. — По случаю, у меня для вас подарок.

Слуга положил в распахнутую ладонь свёрток белой ткани. Халиф перехватил в обе руки и бережно протянул Папе. Урбан, осторожно сдвинул край, охнул и торопливо откинул ткань. В полуденном солнце блестят чёрные ножны из лаковой кожи, отполированные до зеркальности. Рукоять клинка закрыта ажурной рукоятью, оплетена мягкой кожей с отчётливыми следами хвата. Понтифик сглотнул и с натугой потянул шпагу из ножен, халиф придержал ножны.

Первым показалось толстое рикассо, сплющилось, края сложились в заточенное как бритва лезвие. Посередь клинка пролегает дол, а металл кроваво-красный, не выкрашенный, багряный сам по себе вдоль середины до самого острия.

— Неужели… — Выдохнул Урбан, благоговейно разглядывая шпагу. — Это то о чём я думаю? Вы поймали его?!

Улыбка халифа померкла, он качнул головой.

— Увы, ему удалось сбежать, но вторая поимка лишь вопрос времени. Тем более он украл реликвию, меч пророка!

Правитель замолк, глядя поверх Папы Римского на спускающуюся по трапу Лилит-Луиджину. Девушка облаченна в тончайшие шелка, подчёркивающие точёную фигуру и манящие округлости. Волосы вороновым крылом опускаются на левое плечо, открывая правый висок и подчёркивая контур челюсти и шею. Движения плавны и отточены, как у львицы.

Она прошла мимо мужчин и величественно ступила на балдахин, опустилась на мягкое кресло. Закинула ногу на ногу, выжидающе глянула на халифа. Тот было шагнул к ней, замер сцепив челюсти. Криво улыбнулся и помог понтифику пройти первым, старик опустился рядом с Лилит-Луиджиной, опустил навершие посоха на плечо. Правитель сел напротив, откинулся на спинку кресла и вальяжно взмахнул рукой.

Носильщики плавно поднялись, положили опоры на плечи и двинулись по пирсу. За всё действие балдахин даже не качнулся, будто не лежит на людях, а плывёт по спокойному озеру. Занавес треплет ветерок, поодаль и позади движется процессия охраны и вельмож.

— Мы можем обсудить мелкие вопросы по пути? — Спросил Папа Римский, косясь на носильщиков.

— Вполне, — ответил халиф, — они глухие и немые, а остальные даже не расслышат. Если не кричать, конечно. А эти шторы отлично спасают от зноя и внимательных глаз тех, кто умеет читать по губам. Во дворце вас ждёт совет имамов, с ними вы обсудите основную часть. Меня же интересует только практика.

— Крестовый поход завершится, как только она понесёт. — Сказал Урбан, указывая на девушку. — Я это гарантирую, крестоносцы покинут Святую Землю, а вы… вы получите куда больше, чем просто возмещение.

— Например?

— О, представьте, какие привилегии будут у того, кто помог родиться новому мессии? Буду честен… я устал от западных корольков и императоров, у которых и земли меньньше чем в курятнике римского плебея. Но гонору! О, этого хватит на всех грешников Ада!

Халиф наклонился вперёд, сложил ладони лодочкой и подпёр подбородок кончиками пальцев. Чуть согнул указательные, так что средний закрыли губы и сказал:

— Слушаю.

Лилит безучастно отвернулась, с большим любопытством разглядывая порт и, особенно, моряков толпящихся за кордоном стражи. За большой стеной видны крыши городских зданий, а вдали возвышаются башни мечети. Порывы горячего ветра приносят волнующие ароматы специй и крики муэдзинов смешанные с гомоном толпы. Урбан широко улыбнулся, демонстрируя крупные желтоватые зубы, сказал вкрадчиво:

— Я — Папа Римский. Самый влиятельный и могущественный человек в духовном мире. Без моей воли ни один западный король не смеет даже обручиться, тем более взойти на престол. Вы, мой дорогой друг, самый могущественный правитель, по власти с которым могли поспорить только римские императоры или владыки шелкового пути. Но ни те ни другие не обладают вашей прозорливостью. Поэтому предлагаю стать вам полноправным властелином нового мира. В то время как я продолжу управлять духовной частью.

— Заманчиво… — Протянул халиф, откинулся в кресле и пригладил бороду. — Действительно заманчиво, только мне не нравится ваше заявление о такой власти над правителями.

— О, это только над западными, в любом случае приход нового мессии изменит религию. Но я обещаю, не лезть в политику. Буду откровенен, мне она кажется очень скучным занятием.

Взгляд халифа сузился, а губы разошлись в широкой улыбке, что как белый разлом разделила бороду.

— Хорошо, я принимаю ваше предложение.

Халиф сидит за роскошным столом в одиночестве, лениво покачивая золотой кубок, инкрустированный бриллиантами. Из головы не идёт красавица, что станет матерью нового мессии и предложение понтифика. Настолько манящее, что явно с подвохом. Впрочем, тут даже раздумывать не надо, Власть над умами куда ценнее Власти вещественной. Правитель чтобы достичь желаемого должен кропотливо работать и учитывать сотни факторов. Чтобы собрать войско нужно пройти через такой ад, что хоть и не воюй вовсе. А ведь даже собранное может расползтись в любое мгновение! Сказал что-то не то и вот, часть аристократии увела отряды, да и сами воины так и норовят разбежаться.