— Вы не похожи на мою смерть.

И это правда. Ну вот не видел я себя в его глазах трупом и всё тут. Быть может тому моему недоброжелателю уже стало известно о моём разрыве с великой княжной и он решил ковать железо пока оно горячо? Вообще-то как-то оперативно получилось. Мария и её подруги пока ещё и сами не знают что произошло, да и я мог вспылить, а после остыть и пойти на попятную.

От следующей мысли меня пробрало холодом. А меня ведь не нужно убивать. Достаточно просто нанести узор «Повиновения» и я сам всё сделаю. Заявлюсь прямиком в кадетский корпус, вызову её, чтобы повиниться, и с чувством выполненного долга прибью к нехорошей маме. Вот так, дерзко и демонстративно. Чем не вариант?

И как-то наплевать, что за клеймение дворянина преследовать неизвестного будут по всему свету, причём каждый благородный будет считать делом своей чести если не лично покарать осмелившегося, то примет в этом активное участие. Вот только для этого необходимо как минимум узнать, кто именно осмелился заклеймить одарённого.

— Вы правы, Пётр Антипович, я не собираюсь вас убивать. Мне нужна всего лишь ваша подпись под одним документом. Вернее под тремя экземплярами, одного и того же документа. Догадываетесь под каким?

— Купчая на доходный дом по Воздвиженке, — легонько тряхнув головой, и поймав зайчиков, догадался я.

— Совершенно верно, — приблизившись ко мне, и возлагая руки на голову, подтвердил тот.

Бог весть какой у него ранг, но боль тут же отступила, как пропала и шишка. Чтобы понять это мне не нужно себя ощупывать, достаточно скользнуть в режим аватара. Стало понятным и отчего меня не вязали жёстко. Так-то, восстановить моё физическое состояние ему не составит труда, но к чему лишний раз накручивать человека, если собираешься с ним договориться по-хорошему. По плохому-то всегда успеется. Уж кто-кто, а я это знал совершенно точно.

— Иными словами, я имею дело с новоявленным боярином Ратниковым, — не спрашивая, а констатируя, произнёс я.

— Яков Георгиевич, — кивнув, подтвердил он.

— Видите ли в чём дело, Яков Георгиевич, я стал владельцем этого дома на законных основаниях, чему есть минимум с полтора десятка свидетелей благородного происхождения. А то, что делаете вы…

— Давайте без громких и напыщенных слов, — оборвал меня боярин.

— Согласен, — кивнул ему я. — В таком случае скажу вам следующее, то что пришло ко мне в руки, уже моё, а своё я отдавать не привык.

— Ну вот. Уже деловой разговор. Я прекрасно понимаю вас, это ведь выигрыш, причём честный. Поэтому я желаю решить дело миром.

Он поднял с пола кожаную сумку и с глухим бряканьем водрузил её на стол. После чего начал выкладывать туго набитые монетами мешочки. Всего их оказалось двенадцать, и если я не ошибаюсь в каждом из них по тысяче рублей золотом. Более толстый намёк придумать трудно.

Нет, где-то я Ратникова даже понимаю, так как его обошли на повороте, сыграв достаточно грязно, в то время как он старался действовать в правовом поле. Но я-то тут при чём? Пусть предъявляет своему сводному братцу. Мне же терять столь жирный приз в обмен на какую-то мелочёвку жаба не подписывала.

— Здесь двенадцать тысяч рублей, на пятьсот больше, выигранной вами ставки. Излишек я кладу за доставленное вам беспокойство.

— То есть, вы желаете выкупить мой выигрыш?

— Именно.

— По моим прикидкам доходный дом на Воздвиженке принесёт такую сумму всего лишь за год?

— Ваши сведения не верны. В сегодняшних ценах он стоит сто тысяч рублей, при двадцати одной тысяче годового дохода. Но здесь и сейчас это не имеет значения. Мои условия вы слышали.

— Я не стану ничего подписывать. Понимаю, ваше негодование, но все претензии к Атникову. Повторюсь, я стал владельцем дома на законных основаниях.

— Данила байстрюк, и я его терпеть не могу. Но как бы к нему не относился, в нём течёт кровь отца, поэтому я собирался решить возникшую проблему по закону. Он нашёл лазейку и воспользовался ею. К слову, подставив вас под молотки, Пётр Анисимович. Но даже в этом случае я желаю решить дело миром.

— Отчего же тогда вы не встретились со мной и не предложили сделку открыто?

— Оттого, что в этом случае я получил бы однозначный отказ. Теперь же ситуация совершенно иная. У вас нет выбора. Либо вы берёте деньги и ставите подпись. Либо вы не берёте деньги, но всё равно ставите подпись.

— А если я предпочту сдохнуть?

— Уверены, что готовы рискнуть честью и жизнью вашей сестры?

— Даже так?

— Ни в вас, ни в вашей сестре не течёт кровь моего отца, так что, — он с показным огорчением развёл руками.

— А не боитесь…

— Бог мой, кого мне бояться, — оборвал он меня. — Княжну Голицыну? Она не глупа и не станет из-за очередной игрушки портить отношения со старинным боярским родом, находящимся в родстве со Смоленским князем. Великую княжну Долгорукову? Молода, импульсивна, эта могла бы наворотить глупостей, но за ней нет реальной силы. Воронежский князь и пальцем не пошевелит ради вас. Нет, будь вы хотя бы его вассалом, то очень даже возможно, хотя и не факт. И наконец самое главное, для того, чтобы хоть что-то предъявить мне, нужно для начала увязать меня с вашей пропажей, а о данном предприятии знают только я, Фрол и Никита, — указал он на двух мужиков.

А вот это он сделал совершенно напрасно. Я ведь уже был практически готов пойти на сделку. Хотя и намеревался впоследствии разобраться с ним. Ну вот не нравится мне, когда угрожают моим близким. Даже если в чьём-то понимании этот ублюдок и начал за здравие, закончил он точно за упокой.

— Мне нужно подумать.

Ратников смерил меня взглядом, после чего хмыкнул, и сделав приглашающий жест, произнёс.

— Думайте, — обернулся к своим людям, кивнул в мою сторону, приглядывайте мол, и вышел из комнаты.

Едва за ним закрылась дверь, как они прибрали деньги, пристроив сумку опять на полу и вернулись к прерванной трапезе. Ничего особенного, мясо на большом блюде, сыр, хлеб и кувшин, судя по запаху, с квасом.

Я осмотрелся стараясь понять, куда меня притащили. Бревенчатые стены, часть одной из которых заменяет печная стенка. Небольшое застеклённое окно, через которое виден участок двора. В основном он порос примятой травой, у самой стены леса, начинающейся через шесть саженей, стоит полуразвалившаяся телега.

Мебель довольно грубая, прочная, словно изготовленная в походных условиях. Полы не крашеные, скоблёные без должного усердия дворовых слуг. Об этом же свидетельствует и плохо прибранная комната.